вошел в открывшуюся дверь.
Все походило на обычный научно-исследовательский институт — белые коридоры, редкие белые халаты, рассеянный свет. Только желтые ящики как-то оживляли картину. Обещанного проводника все не было, и Чейз прошел до первого же разветвления коридора. «Л-1, 2» — гласила табличка со стрелочкой влево. «Я-1, 2, 3» было написано на такой же табличке со стрелочкой вправо. Очевидно, ему налево.
Оставался и третий путь — прямо, но никакая табличка не указывала, что там будет. Даже шифровки не было. Единственным намеком были рельсы в полу, ведущие в третий коридор из лабораторий.
— Направо пойдешь… — вполголоса произнес Чейз.
— К ядерному реактору попадешь, — продолжил фразу чей-то низкий веселый голос.
Чейз обернулся и тут же обнаружил, что ему уже пожимают руку и уводят под табличку с буквой «Л». Пожимающий и уводящий был здоровенным усатым детиной, который гордо носил звание старшины. Толстый, но весьма подвижный старшина успевал говорить, жестикулировать, похохатывать и непрестанно поправлять автомат, казавшийся игрушечным на могучем плече. Живая, кипучая энергия била из мужчины ключом, казалось, если он хоть на минуту замолчит или перестанет двигаться, его просто разорвет изнутри.
— А налево пойдешь — биологические лаборатории Л-1 найдешь. Найдешь также штат белых халатиков, Старика Шеклу, к которому мы идем, и старшину Хрега Унару. Старшина Хрег Унару — это я, здесь я за всеми присматриваю, здесь от меня все зависит. Массаракш, я клянусь тебе, все эти халатики буквально шагу без меня ступить не в состоянии! Видать, кто-то из чинов побоялся, что и ты из таких, так что я выдан тебе, дружище, в качестве проводника по тайным закоулкам Зоны 15 и личного помощника. Вижу, ты счастлив. Это хорошо! Человек поистине создан для счастья! Кстати о счастье, знаешь ли ты, что среди моих предков были горцы? Нет, ты не знал и пребывал во тьме, но я лишил тебя позорного незнания! Сейчас, постой-ка… Массаракш, да где же она…
Старшина пошарил огромными ручищами во всех карманах и из последнего извлек старую засаленную фотографию.
— Это мой дед, настоящий горец!
На черно-белом снимке, которому явно пришлось пережить немало атак соусом и кофе, едва различим был силуэт человека.
— Он был великий герой, насколько я знаю. Правда, бабушка моя, да пребудет она в Мировом Свете, говаривала, что был он пьяница, кобель и дебошир, но мы-то знаем, что так наши жены готовы заклеймить каждого, кто не держится до старости за ее юбку, успевает осчастливить до свадьбы пару молодушек и не ест на завтрак одну лишь кашу и вареную капусту. Ты любишь вареную капусту? Массаракш, да ведь человек, если он мужчина, конечно, не может любить вареную капусту, дружище, это научный факт! Мы ведь в научном, — это слово старшина протянул с благоговением, — научном, понимаешь ли, комплексе, а стало быть, какой бы факт ты не изрек в этих стенах, он тут же становится фактом научным. Понимаешь теперь, почему все здесь такие важные? Что ж, вот мы уже и дошли налево, нашли Старика!
— Ну а если прямо пойдешь? — Чейз вывернулся из рук старшины и обнаружил, что они действительно преодолели расстояние до кабинета профессора Шеклу.
— А если прямо пойдешь — выговор с занесением в личное дело и прочие неприятности найдешь: там запретная зона, даже халатикам туда нельзя. Хотел бы я, массаракш, чтобы там обитал наш местный Призрак… Что ж, лейтенант, держи-ка говорилку, — старшина Унару вручил Чейзу рацию. — Она настроена на один канал, наш, но халатики ею не пользуются, так что сможем поболтать в любое время. Что неясно — сразу вызывай. Бывай, лейтенант!
С этими словами Хрег Унару, внук горца, старшина и трепло, развернулся и пошел обратно. Чейз только головой покачал — все его передавали здесь с рук на руки, сопровождали, провожали. Отчасти это было даже забавно. Чейз вошел в кабинет профессора, и тот поднялся ему навстречу из-за письменного стола.
— Я слышал в коридоре старшину и не рискнул покинуть свое убежище, — профессор Шеклу приветливо улыбнулся. — Присаживайтесь, господин лейтенант, ваш кабинет еще не готов, сегодня вам придется поработать здесь. Как вам наши лаборатории?
— Признаться, я мало что увидел, пока меня волокли по коридору, — сообщил Китт, поправляя китель.
— Да… Общение со старшиной Унару — испытание для любой психики, — Шеклу поправил очки, прижав их двумя пальцами к переносице. — Я предпочитаю отсиживаться в безопасных местах, стараюсь беречь себя для великих открытий на благо человечества.
— Весьма ответственный подход к работе, — отметил Чейз, присаживаясь в кресло у стены.
— Таков мой долг перед Отечеством, — Шеклу взял со стола и протянул Чейзу целую стопку папок и конвертов. — Я подготовил для вас, господин лейтенант, личные дела всех сотрудников нашей лаборатории и кое-какие записи по работе. Сейчас я вынужден вас покинуть, ну да это и к лучшему: изучите материалы в спокойной обстановке, в тишине. Если будут какие-либо вопросы, пожалуйста, сразу вызывайте меня, договорились?
— Конечно, — вежливо кивнул Чейз. — И тогда, пока вы не ушли, сразу вопрос — могу я лично понаблюдать за испытуемыми?
— Несомненно. Через, — Шеклу бросил взгляд на циферблат, — четыре с половиной часа излучатель будет переключен в активный режим, сможете сами понаблюдать за тем, что мы называем «энтузиазм». В пассивном режиме ничего интересного не происходит, испытуемые его не замечают и никак не реагируют. Реакция, о которой я говорил, проявляется со временем, все это есть в отчетах, графики прилагаются.
— Тогда не смею больше вас задерживать, профессор, — Чейз взял со стола верхнюю папку, и Шеклу, выйдя в коридор, аккуратно прикрыл за собой дверь.
Чейз тут же отложил папку в сторону и принялся изучать личное дело самого Верьямера Шеклу. Действительно славный и старый графский род, чутье не подвело. Закончил с отличием… аспирантура… бакалавр, доцент… монографии и учебники для вузов… доктор — звание профессора… снова монографии и десятки совместных работ по волновой физике, и десятки наград. Самая обычная жизнь гениального физика, Чейз такие изучал в сборнике Лучшие Умы Империи, правда, про секретные разработки в Лучших Умах не распространялись, а так — ничего примечательного в жизни графа Верьямера не было. Разве что зачем-то таскает везде за собой младшего научного сотрудника Кима Дасаи. Чейз тотчас нашел в стопке дело самого Дасаи, это оказалась самая тонкая папка. Чейз был почти уверен, что молоденький Ким окажется племянником Шеклу или еще каким-то дальним родственником, который осиротел на войне, но никакой родственной связи между молодым выпускником и старым преподавателем обнаружить не удалось. Шеклу преподавал одно время у Дасаи, приметил талантливого студента и теперь держал при себе, видимо, в качестве ученика, которому можно передать дело всей жизни. Довольно скучно, хотя и не лишено некоторой романтики.
Так Чейз просмотрел еще несколько дел сотрудников Группы А. В середине стопки документов оказалась папка с информацией о докторе Фешсу, и это оказался настолько колоритный персонаж, что Чейз всерьез зачитался его личным делом, как хорошим романом, а потом еще и перечитал самые интересные страницы.
Судя по фотографии, доктор Фешсу был мужчиной крупным и рослым, однако отчего-то не казался человеком могучим, словно вся сила и мощь, которая должна была достаться такой внушительной форме, ушла в интеллект. В этом году Дект Фешсу отпраздновал пятьдесят третий день рождения. За эти пятьдесят три года он успел закончить кафедру ядерной физики столичного института имени И. Кшефу и поступил в аспирантуру Института ядерной физики в городе, которого раньше не было на гражданских картах, а теперь и вовсе нет на континенте, и война тому виной, а не неудачный эксперимент доктора Фешсу. Защитив блестящую кандидатскую, по которой затем была выпущена объемная монография, Фешсу стал ведущим научным сотрудником лаборатории ядерной инженерии (заведующий лабораторией академик Креес), затем буквально в течении четырех лет стал доктором наук (академик Креес благословляет Фешсу и признает его наследником своей научной мысли), а затем и заведующим этой самой лабораторией (академик Креес починает на лаврах в своей Е.И.В. Академии Наук и развлекается тем, что строит интриги против других академиков). Был Фешсу удостоен Императорской премии за участие в ряде работ, имеющих большое практическое значение (более десяти названий, большинство с кодом «секретно»), параллельно выпустил
