подземному коридору из белого в черный храм, слыша за спиной эти тихие шаги босых ног. С человеческой точки зрения шансы Малькольма были весьма сомнительны. По его же собственным словам, он побывал далеко за гранью безумия. Если я снова толкну его за эту грань, то по сравнению с тем, что он бы со мной сделал, убийство было бы милосердием. Но страха во мне не было. Ни тело, ни разум не испытывали ни малейшей дрожи тревоги или хотя бы напряжения. Сегодня я была жрицей Изиды и владычицей всей магии.
Мы вошли в храм, и в третий раз я подняла перед ним завесу, и он перешагнул порог. Он сам подошел к кубическому алтарю и возложил на него руки, вперившись в слабо мерцающую лампу. Ритуальными серебряными щипчиками я сменила фитиль, и пламя взметнулось вверх. От этой лампы с помощью тонкой свечи в серебряном подсвечнике я перенесла огонь в лунную лампаду перед зеркалом. Затем я зажгла в жаровне благовония, поместила их в кадильницу и окурила весь храм. Все это время Малькольм был недвижим. Наконец я подошла к нему и встала подле него. Он поднял глаза и увидел в зеркале мое отражение рядом со своим.
В большом зеркале отразилась странная и полная драматизма картина, охватившая целую сторону восьмигранной стены. Мы стояли бок о бок в обрамлении столбов полярности, черного и серебряного, возвышавшихся по обе стороны алтарного ложа. Совершенно одинакового роста — ибо я до-дольно высока для женщины — но один из нас — мощный и широкогрудый архетип примитивной силы, а другая — стройная и изящная в своих струящихся одеяниях. Каждый из нас — полная противоположность другого во всех аспектах своей сущности.
Малькольм вгляделся в свое отражение.
— Да, это я, — сказал он, — я знаю.
— Вскоре явится Богиня. Когда Она придет, попроси у Нее силы.
— Сила мне не нужна, Лилит, у меня ее с избытком. Что мне нужно, так это понимание. Могу я попросить Ее об этом?
— Да, если ты чувствуешь, что сможешь это в данный момент выдержать.
Не мне было его удерживать.
— Ляг на ложе, — сказала я, и он повиновался.
Я накрыла его меховым покрывалом, ибо хотя в храме было тепло, ему предстояло провести здесь несколько часов, а лежа вот так, человек быстро начинает зябнуть. Он сложил руки на груди, словно мертвец на похоронных носилках. Е ели бы с ним здесь что-нибудь случилось, не знаю, как бы я объяснила коронеру странное облачение Малькольма поверх нагого тела. Ведь в дальних астральных путешествиях всякое может случиться. Бывает, что люди уходят и больше не возвращаются.
В этот раз я не поставила у него в изголовье табурет, а принесла к ложу один из двух тронов, так как мне тоже предстояло провести здесь не один час, и для спины требовалась опора.
Малькольм встрепенулся, увидев, как я переношу трон.
— Почему ты мне не позволила его принести? — спросил он.
А я и не думала его просить. В преддверии ритуала на меня снизошла огромная сила, и я перенесла огромный трон так, словно это была скамеечка для ног.
Благовония курились непрестанно. Вновь зажженные фитили убавили пламя, и мы окончательно приготовились к бдению. Протянув руку, я девять раз легонько ударила по висящему у алтаря гонгу в виде жезла. Я услышала ответный звон астральных колоколов, и по тому, как вздрогнул Малькольм, поняла, что слышит и он. Наши глаза встретились в зеркале.
— Ты Богиня, — сказал он. — Молиться ли Тебе?
Я вздрогнула от неожиданности. Без всякого вступительного обращения Малькольм уже вошел в контакт. Восприятие реальной женщины в роли богини — это высшая и крайне редкая тантрическая магия, но ему я не могла в этом отказать.
— Смотри в зеркало, — только и сказала я. Наши глаза снова встретились.
— Ты — это Она, и я это знаю. Даже если ты станешь отрицать, я все равно знаю. Для меня ты никакая не женщина, Ты Богиня, и я верую в Тебя, поклоняюсь Тебе и имею на это полное право. Прошу у Тебя лишь одного — понимания. Даруй мне его, и я отдам Тебе всю свою силу.
И он умолк, глядя в глаза моему зеркальному отражению.
Затем он начал снова.
— Я хочу знать, как все произошло. Я хочу понять. За что на мне лежит такая кабала? В чем моя вина?
Он лежал, глядя на мое отражение, я же проникала глазами разума прямо в его душу.
— Жрецы — это особое сословие, — услышала я свой голос. — Тебя следовало отрешить, иначе ты бы не смог выполнять свои обязанности. И такой способ отделения тебя от прочих был не хуже любого другого.
— Уплачу ли я когда-нибудь свой долг перед женой и буду ли свободен?
— Ты уже ничего не должен. В последние дни ты расплатился сполна.
— Но это не значит, что я вправе взять закон в свои руки?
— Нет, не значит. Жди. Вскоре сам все увидишь. Но жрецы никогда не бывают свободны. Сейчас ты повинен службой Изиде. Один долг ты сменишь другим.
— Лучшего я не мог бы желать! — в голосе Малькольма послышался мощный живой всплеск.
В зеркале возникло движение, и я поняла, что это сотворяется Богиня. Над его поверхностью заклубилась светлая дымка. Когда Богиня сотворяется, я должна представить Ее стоящей позади меня, и потому, покинув трон, я встала в ногах у Малькольма спиной к зеркалу.
— Ты — это Она, — сказал он, глядя мне в глаза.
— Я еемь Она, — ответила я и, воздев руки, направила на него поток энергии. Он тоже поднял лежавшие на груди руки, чтобы принять ее.
Некоторое время мы оставались в таком положении — ладонь против ладони, на расстоянии в шесть футов, а между нами — мощный стержень энергетического потока, отчетливо видимый даже физическим зрением.
Я промолвила:
— Желаешь ли ты совершить полное Посвящение?
— Да, — последовал твердый ответ.
— Позволишь ли ты мне взять и использовать тебя, не прося ничего взамен?
— Да.
— Хорошо.
Постепенно энергия начала нарастать до уровня высшей магии. До сих пор я использовала Малькольма лишь как источник энергии, выкачивая из него магнетизм, чтобы самой преисполниться силой. Но теперь, когда это было достигнуто, я начала отдавать магнетизм Богине, и Ее образ, созданный моим воображением, обретал все большую реальность. И вот энергия потоком хлынула в этот образ — энергия, исходящая от того, что символизирует сама Изида; энергия от Луны, от лунной стороны вещей и того, что символизирует Луна. И образ ожил. Затем в невероятной форме одержимости он медленно вселился в меня, и я, подкрепленная всплеском магнетизма от Малькольма, приняла его и на какое-то время сама стала Изидой (это древний храмовый ритуал, мало кому ведомый), и Малькольм оказался лицом к лицу с Богиней, которая была и не была мною.
Мое сознание как бы отошло на второй план, оказавшись где-то позади образа Богини, и все же я была Ею и разделяла Ее сознание. Вся земля, казалось, принадлежала Мне, и все звездные небеса были Моей обителью.
По выражению лица Малькольма я поняла, что он осознал эту перемену. Он медленно сел на ложе.
— Ты — это Она, — тихо промолвил он, — я всегда это знал.
— Я есмь Она! — ответил голос, не принадлежащий мне. — Спрашивай! Я отвечу.
Малькольм сидел прямо, не сводя взгляда с возникшего перед ним образа. Никогда прежде он не встречался с подобными проявлениями и не знал, как себя с ними вести, но прямота и цельность натуры были ему надежными проводниками.
— Кто ты? — спросил он.
