прошу лишь, чтоб ты взвесил мое предложение и попытался понять – это единственный выход.
– У меня другое мнение.
– Ты совершенно не знаешь этого мира. Пойми, болван, что если б я хотел убить тебя, я мог бы это сделать еще на берегу, с которого ты сбежал на спине единорога! – не выдержав, все-таки вспыхнул старый друид. – Убить мог бы без труда!
Агнар слегка поднял голову. Ноздри его раздувались, но не от гнева, а от азарта.
– Таким ты мне больше нравишься, святоша. Я люблю искренность и прямоту. Положим, ты даже не хочешь меня убивать, но сделаешь это, если сочтешь, что сие будет полезно твоему длиннополому братству.
Луитех покачал головой. Минутная вспышка потухла, будто ее и не было, он снова взял себя себя в руки, держался строго и с достоинством.
– У тебя есть буквально несколько мгновений, чтоб передумать, – сказал старик, стискивая посох.
– А потом? Ты меня испепелишь?
– Нет. Но если ты думаешь, что на этот раз мои собратья будут искать тебя пару недель, ошибаешься. Они уже знают, где ты. И очень быстро настигнут тебя.
– Побегут по воде, аки посуху? – ощерился викинг. – Посмотрю, как они это будут делать. Никогда такого зрелища не видал… Кстати, хотел спросить – это у всех друидов водобоязнь, или только у некоторых?
Старик снова укоряюще качнул головой, но на хамский выпад ничего не ответил. Скандинав почувствовал, что его буквально видят насквозь, и друид отлично понимает: эта грубость – всего лишь отражение того страха, который на миг сжал Агнару сердце, как только он услышал о погоне. В самом деле, а вдруг друиды успеют нагнать его до того, как корабль отчалит от берега? Вдруг нагонят его до выхода из устья реки в залив? Вдруг у них тоже есть корабли, и они заставят купца 'выдать своего нового работника. Тем более, что тот не из тех, кто принципиально будет отстаивать своего человека только потому, что это его человек…
Однако и сдаваться викинг не собирался. В предложении Луитеха ему чудился какой-то неведомый, опасный для него подтекст.
– Иди ко мне сюда. Я сумею отстоять твою жизнь.
– Нет.
– Что ж… Мне жаль.
И в тот же миг контакт отпустил скандинава. Он осознал, что лежит у борта корабля, уже, кажется, отходящего от берега, и на него озабоченно смотрит Хишур.
– Ты как? Что с тобой? Поплохело, что ли?
– Ну, видать, так… – выдохнул молодой мастер, удивляясь глупости вопроса. Уж если человек падает на палубу ни с того ни с сего, понятно, что хорошо себя чувствовать он не может.
Правда, возможно, у чужеземца просто не хватало слов правильно выразить свою мысль.
– Голову, что ли напекло? – здоровяк шумно поскреб загривок. – Или ты ранен был? Ранен? Сказал бы, что так, мы бы тебя работой не загружали.
– Нет. Не ранен. Нет. Не напекло. Не знаю, что такое…
– Ты тут, у борта, ляг и отдышись.
– Я сейчас, – отмахнулся Агнар, уверенный, что вот-вот встанет на ноги – и тут ухнул обратно в уже знакомую ему бездну.
Правда, на этот раз никто перед ним не появился. Зато он ощутил мощный напор какой-то силы, и то, как его тянет в глубины неосознанного. Нет, не рука Луитеха – это он почувствовал отчетливо, хотя и не мог понять, откуда взялась эта уверенность. Ощущение было совершенно другое, и затягивало как-то иначе, и все, все воспринималось совсем по-другому. На этот раз происходящее выглядело именно как нападение.
Впрочем, сейчас его ничто не сковывало. За плечом он угадал присутствие послушной ему магии, и, даже не взяв на себя труд рассудить, что это такое, понял – этой помощью можно пользоваться. Реликвия друидов на этот раз готова была стоять за своего нового хозяина горой. Однако в действительности ее помощь выглядела совсем иначе – беззвучно летевший в бездну викинг вдруг обрел крылья.
Паря на этих невидимых чудесных крыльях, он долго смотрел в неразличимую пустоту бездны, которая вдруг наполнилась образами и смыслом. Под собой он увидел поднимающиеся из голубой бездны океана землю – леса, горы, долины и тонкую золотистую кромку берега. По волнам, с такой высоты похожим на ворс дорогого бархата, ползли кораблики необычного вида и разных размеров, а из равномерной, едва колышущейся зелени леса, расталкивая деревья, выглядывали крыши скромных домишек и титанически- огромных великолепных зданий.
Потом он увидел магию, наполнявшую этот мир, который с такой высоты он не смог бы узнать все равно, если бы даже был уверен, что бродил по вьющимся внизу дорожкам. Магии было много, и она собиралась в плотные вихри вокруг самых высоких пирамид, крепко стоящих на земле внизу – здесь было так же, как и в мире, ставшем Агнару привычным.
Потом молодой мастер увидел вершину одной из пирамид, на которой в продуманном сложном порядке стояло около двух десятков людей в длинных складчатых одеждах, и магия сгущалась у их рук. «Зачем ты мне все это показываешь?» – невольно подумал он, не зная даже, к кому обращается.
И в тот же миг великолепным видениям настал конец. Он снова вернулся к омерзительному ощущению, будто кто-то тянет его вниз, в пустоту, глубину которой ни измерить, ни увидеть нельзя. Одно лишь помогало ему удерживаться – крылья, которые, впрочем, позволяли только парить, и потому сорваться можно было в любой момент. Скандинаву показалось, что невидимый паук каждое мгновение умудряется накинуть на него новую охапку клейких нитей, и крылья тяжелеют.
Сердце билось с трудом, надрывно. Создав себе клинок, – он и сам не знал, как это удалось, правда, как мастер-кузнец, он удивился этому меньше, чем другим своим достижениям, – он принялся обрубать нити,
