– Полгода назад.
– Один-один. Я вижу, ты со мной сквитался. Но почему же, скажи на милость, ты-то ничего мне об этом не сказал?
– Прости. Прости, я... Видишь ли, этот брак я заключил фиктивно...
– Фиктивный брак противоречит закону, – назидательно сказал Мортимер-отец.
– Я знаю. Девушке нужно было гражданство Центра. Она... Понимаешь, она нездорова, ей нужна была помощь врачей. И вот я...
– Понятно. Это ей нужен психиатр-гинеколог?
– Да. Ей.
– А что будет потом, когда она выздоровеет? Разведетесь?
Мэлокайн на миг отвел глаза – он впервые, пожалуй, задумался о том, что же будет потом. Вот, он приведет девушку в божеский вид, и она, вылечившись от своего психического недуга, может совсем иначе взглянуть на него. Может понять, что он – не слишком завидная партия, наоборот. Поймет, что фактически в обывательских глазах он – просто-напросто убийца, что жить с ним опасно, да и внешние данные... Что там говорить о его внешних данных? Что в нем есть такого, чтоб удержать при себе такую воздушную красавицу?
Ну и пусть. Пусть уйдет. Пусть выйдет замуж за хорошего человека и будет счастлива. Лишь бы только с ней все было хорошо.
– Не знаю, – ответил он. – Наверное. Решение будет зависеть только от нее. Как она скажет, так и будет. Честно говоря, я бы предпочел, чтоб фиктивный брак превратился в настоящий.
– Фактический, – автоматически подсказал юрист. В его взгляде дремала улыбка, напоенная пониманием. Уж Мэльдор-то, чья профессия требовала от него особой проницательности, видел сына насквозь. – Что ж, раз ты имеешь такое намерение, то брак ваш уже нельзя считать фиктивным. В любом случае, признать его таковым вряд ли удастся, особенно если девушка не станет настаивать на этом. Как она к тебе относится?
– Она... Сложно сказать. Ты понимаешь, она ведь не в себе. Я так понимаю, она до конца не отдает себе отчет в происходящем. И не представляю, как себя поведет, когда лечение будет закончено, и психика ее... скажем так, придет в равновесие.
– Смотри.... – озабоченно сказал Мортимер-отец. – Твоя жена может и в суд на тебя подать, за то, что ты женился на ней в нарушение закона... Хотя нет, на тебя как раз и не может. На чиновников, заключивших этот брак, вполне. А на тебя – нет... Ну что ж, надеюсь, до этого и не дойдет. Познакомишь хоть?
– Обязательно. Чуть позже.
– А насчет врача я узнаю. У меня нет таких знакомых, но у моего коллеги точно есть на примете. Припоминаю, он рассказывал что-то подобное.
– Нужен именно акушер-гинеколог.
– Она беременна?
– Да.
– Я буду дедом?
– Ну... Это опять же будет зависеть от нее. Останется ли она со мной в браке и согласится ли, чтоб я усыновил... И придется ли это делать вообще.
– Понял. Сделаю и позвоню.
– Идет.
Мэл нажал отбой и снова заглянул в комнату. Моргана перебралась с кресла на постель и прилегла. Даже улечься ей теперь было непросто – на животе нельзя, на боку неловко, на спине трудно. Бедняжка уже не могла нагнуться, самостоятельно забраться в ванну, и мужчине приходилось засовывать ее в воду одетой, потому что показываться перед ним раздетой она боялась до дрожи. Уже за плотно задернутой занавесочкой она управлялась сама.
Мортимер не спорил с нею, ему не стоило никакого труда сунуть в стиральную машину мокрое белье, ухаживать же за ней было просто приятно. После того, как из ванны уходила вода, через занавеску он подавал ей свежую одежду, она, тихонько шурша, одевалась. И лишь когда сама подавала ему знак, он осторожно вынимал ее оттуда и на руках относил в комнату. Теперь Моргана уже не казалась ему пушинкой, которая вот-вот упорхнет, но и теперь, отяжелевшую, он носил ее без труда, мог бы даже бежать с нею на руках.
После разговора по видеофону Мэлокайн привычно накрыл на столике обед, принес с кухни тарелку борща (за полгода он научился готовить множество блюд, не только гуляж у него получался отлично, но и самые трудные блюда) и придвинул столик к дивану. Помог жене приподняться на локте. Вручил ложку и кусок хлеба.
– Поешь, – сказал он ласково. – Поешь и поедем. Твои вещи я сейчас соберу. Знаешь, я полагаю, это правильно – при твоем состоянии лучше бы лечь в родильный дом пораньше. Я оплачу тебе отдельную палату, найму сиделку. Не волнуйся, тебе там будет хорошо. И вовсе ты не умрешь. Ты же не девочку- Мортимера рожаешь, – заметив, что Моргана, осторожно и деликатно орудовавшая ложкой, с интересом подняла на него глаза, ликвидатор принялся объяснять. – Видишь ли, у нас, Мортимеров, есть и такое клановое свойство. Когда представители нашего клана появляются на свет, то девочки рождаются очень крупными, крупнее, чем мальчики. Новорожденные девочки весом в пять кило у Мортимеров – обычное дело. Поэтому женщинам других кланов или внеклановым очень трудно их рожать. Голова большая, кости черепа плотные (это тоже наше клановое свойство), да и сам ребенок крупный – сама понимаешь, не каждая женщина сложена так идеально, чтоб легко разродиться. Вот тогда начинаются настоящие волнения. А тебе-то волноваться не из-за чего. Не от Мортимера же ты беременна. Все будет хорошо.
– Должно быть, женщины вашего клана предпочитают рожать мальчиков, – предположила, улыбаясь, Моргана.
Но улыбки в ответ не получила. Мэлокайн опустил глаза и через пару мгновений неуверенно хмыкнул.
– Нет. Как раз девочек и предпочитают рожать.
– Почему? Раз это так нелегко, то почему же женщины не стремятся избежать трудностей?
– Некогда, еще до того, как семейство Мортимер стало кланом, некий архимаг наложил на Мэрлота, нашего патриарха, проклятие – что у каждого из его потомков сможет появиться только один ребенок мужского пола.
– То есть? – удивилась молодая женщина. – В ваших семьях не может рождаться больше одного мальчика?
– Может. Но дело в том, что над вторым сыном в семье тяготеет проклятие. Он несчастлив и в любой момент может погибнуть. И, как правило, рано или поздно гибнет. Сама понимаешь, каково это – рожать ребенка, прекрасно зная, что он обязательно погибнет. Наши женщины предпочитают заводить девочек, а если уж сына, то только одного.
– Их можно понять, – она погрустнела.
– Не бойся, родная, – нежно сказал Мэл. – У тебя все будет хорошо. Не бойся.
– Я не боюсь. Я просто знаю, что умру.
Он нежно взял ее за руки. Больше всего на свете ему хотелось прижать ее к себе, приласкать, успокоить, но почувствовать, как она дрожит под его руками, как рвется отпрянуть, и вовсе невыносимо. Такое уже бывало. Не желая сделать ей больно или просто неприятно, он привык следить за каждым своим жестом. Воспитанный на традиционных представлениях об общении женщин и мужчин, он прежде и не предполагал, что можно проявлять к женщине нежность и ласку, даже не прикасаясь к ней. Но сейчас у него это получалось.
Мэлокайн опасался, что Моргана отодвинется от него, но она безропотно и без внутреннего сопротивления позволила держать себя за руки. Ее пальцы едва заметно подрагивали, но ни страха, ни отвращения не было – Мэл уже научился ощущать, когда ей неприятно.
Он опустил голову и мягко прикоснулся губами к самым кончикам ее пальцев. Пальцы дрогнули, но выдернуть их Моргана не попыталась. Он разжал руки – она не забрала кисти все равно. Как две бабочки, спокойно сложившие крылышки, они лежали у него на мозолистых, твердых, как доски, ладонях. Его
