рунами огама. Когда рыцарь-маг вынул из ножен клинок лорда Мейдаля, он увидел, что металл снова переливается, как и раньше, а полоска дола из серебряной стала золотой.
Над горизонтом за спиной Дика медленно поднималась луна, и перед ним легла длинная тень. Он чувствовал тепло, поднимающееся от земли. От обилия силы, наполнявшей его тело, слегка кружилась голова, ломило усталые мускулы, но ощущение было приятным.
— Хей! — услышал Уэбо, обернулся и увидел конного, приближающегося к нему от леса. — Что ты здесь делаешь? Это мой поток!
Конник выдернул меч и, ничего больше не говоря, поскакал на чужака, занося над головой оружие. Молодой рыцарь понял, что, кажется, вступил на чью-то чужую территорию и сейчас поплатится за это. Разумно: в мире, где уровень магической энергии постоянно находится на высоком уровне, магические источники и потоки, само собой, поделены. «Вот как случается, если попадаешь в какой-нибудь мир, ничего о нем не зная», — подумал Дик, выдергивая меч и берясь за него поудобнее.
В следующее мгновение что-то охватило молодого рыцаря петлей и рвануло назад. Он потерял равновесие, упал — и полетел куда-то.
Полет продолжался долго. Инстинктивно Уэбо наложил на себя защитное заклинание — самое мощное из тех, что вспомнил с ходу. И, как оказалось, правильно сделал.
В глаза ударил яркий свет, и молодой рыцарь зажмурился.
Он и так понимал, что его выдернули из «ночного» мира магией, и вряд ли ради его спасения. Конечно, это сделал Далхан, видимо, выбравший для схватки более подходящий мир. Спиной вперед молодой рыцарь влетел в заклинание, и оно раскололо поставленную защиту, словно тонкостенный стеклянный сосуд. Впрочем, само заклятие тоже лишилось силы, и в звоне мелких осколков, неразличимом для обычного слуха, но ясном для слуха магического, пропала надежда Далхана одним махом справиться с противником.
Кажется, он еще не отказался от надежды захватить королевского бастарда живым.
Дик упал на камни, но ловко перекатился и рывком поднялся на одно колено. Меч в его руке отражал свет солнца, высоко вознесшегося над головой. Далхан ждал в шаге от него, держа свой клинок в опущенной руке, словно и не желал биться.
Они стояли на плоском и гладком, словно отполированном, плато на вершине горы. Цепочка гор с плоскими вершинами тянулась с запада на восток, вдоль русла пересохшей реки, и здесь не было ничего, кроме скал, земли, прокаленной до бурой рыжины, неба и жаркого солнца. Да их двоих.
— Ты талантливый юноша, Ричард, — устало сказал Далхан. — Я не хочу тебя убивать. Ты можешь хоть сейчас обдумать мое предложение. Поверь, компенсировать потерю магической власти я сумею. Неужели возможность создавать заклинания стоит самой жизни?
— А почему нет?
— Это глупо, Ричард. Ты прекрасно много лет жил без магии. И теперь вдруг заявляешь подобное?
— Почему, скажи на милость, я должен тебе довериться?
— Разве я не доказал, что не желаю твоей смерти?
— Ты мне доказал только, что тебе от меня что-то нужно.
— Не глупи. Если бы я хотел убить тебя, я бы это уже сделал.
— Попробуй.
Далхан пожал плечами.
— Худший грех человеческого существа — самоуверенность. Да, юноша, самоуверенность.
Он напал на Дика без предупреждения, с ходу, и если бы не огромный воинский опыт молодого рыцаря, тот, возможно, и попался бы. Меч лорда Мейдаля встретил клинок Рэил в дюйме от головы Уэбо, не защищенной даже шлемом. Шлем остался у седла, вспомнил Дик.
Облик главы культа Сатаны начал меняться. Нет, лицо и очертания фигуры остались прежними, но длинное одеяние вдруг оказалось под доспехом — цельнометаллическим, кованым, напоминающим броню рака. Толстый нагрудник, выпячивающийся панцирем черепахи, переходил в подвижные наплечники, а ниже — в широкие набедренники и латную юбку. Наручи представляли собой шарнирно соединенные рукава от плеча до запястья, где соединялись с коваными перчатками.
«Какой нелепый доспех, — подумал ошеломленный Дик. — В таком, наверное, ужасно неудобно двигаться». Но, понаблюдав за тем, как Далхан размахивает мечом, сделал вывод, что доспех не настоящий — это просто заклинание.
Он наложил на себя защиту и тут же обнаружил, что закован в такие же точно невесомые, но цельные латы, как и его противник. Только цвет был иной — если металл на доспехах Рэил светился ледяной голубизной, то у рыцаря-мага они были окружены золотой кромкой, сияющей, как расплавленный металл. Двигаться в них было так же легко, как и без них. В голову Уэбо пришла мысль, что, должно быть, магический фон этого мира странным образом преобразует заклинание в зримый образ. Его позабавила эта мысль, и для проверки он швырнул в Далхана импульс огненной энергии — заклинание настолько простое, что искусный маг просто постыдится пользоваться таким.
В сторону Рэил свистнула объятая огнем стрела. Далхан отбил ее с презрением левой ладонью, защищенной сияющей латной перчаткой. Дик прочел еще одну формулу — ту, что должна была обеспечить ему удачу. Золотая кромка его доспехов ярко вспыхнула и стала немного пошире. Словно в ответ латы служителя Зла просияли бледным холодком, полыхнувшим зловеще.
Предположение верно, понял молодой рыцарь. Что ж, тем проще. Странно, что Далхан не нашел более удобного места для того, чтоб сразиться в поединке. Он еще раз пожалел об артефакте, погибшем под давлением заклятия. Оставалось лишь надеяться, что у Рэил не будет ни сил, ни возможности применить что-нибудь подобное.
Мир «зримой магии», пожалуй, был не таким уж дурным выбором Далхана. Пустыня вокруг была напоена дыханием смерти. Эта энергия не только ощущалась Диком как чужеродная — его, пожалуй, вполне могло начать мутить с нее, как с дурной еды. Но рыцарь-маг пока не чувствовал необходимости пополнять свои силы. Постояв совсем недолго в магическом потоке «ночного» мира, Уэбо напитался энергией, как губка. Клинок в его руке был также полон силы и был готов служить. Лишь теперь, сражаясь не на жизнь, а на смерть с очень умелым мечником, Дик чувствовал, как велик в этом клинке запас заклинаний. Меч лорда Мейдаля не ждал приказа — он сам начал действовать.
И первым делом окутался огненной дымкой: только пламя быстрее и надежнее всего уничтожает лед.
Поединок был магический, но выглядел он как схватка на мечах. Сражались двое закованных в сплошные латы рыцарей, один из которых был как язык пламени, а другой — кусок льда. В нужный момент Дик тут же вспоминал подходящее заклинание или изобретал новое.
Заклинания, подсказанные друидами, наверное, не очень подходили для схватки с главой сатанинского культа. Но Дик не стеснялся пользоваться даже их идеями. В какой-то момент его клинок превратился в трехметровый огненный кнут, поросший огненными листьями и потому очень похожий на лиану. Им рыцарь- маг принялся хлестать врага, норовя попасть по ногам. Далхан заставил кнут-лиану увянуть, и она рассыпалась золой, вновь превратившись в меч.
Рэил тоже не сдавался. В какой-то момент из камня под ногами рыцаря полезли ледяные пики, поблескивающие, словно стальные. Короткое заклинание — и Дик принялся топтать их ногами. Огромные ледяные иглы рассыпались осколками под его сапогами. В ответ Уэбо окутал противника живой огненной сетью, затягивающейся при каждом движении. Казалось, заклинания они прочли одновременно, потому что сотой долей мгновения спустя на рыцаря-мага с неба спикировал стальной феникс, с огромным клювом и когтями. Пока Дик возился с фениксом, Далхан выпутался из сети и приготовился бросать те заклятия, что еще оставались у него в запасе.
Уэбо начал надоедать этот выжженный солнцем мир. С каждой секундой неприятные ощущения усиливались. Всего лишь ощущения, но их было достаточно, чтоб рыцарь-маг решил воспользоваться оставшимся у него запасом энергии. Он мимоходом приложил пальцы к браслету на запястье, а потом сделал в воздухе затейливый жест рукой.
Оба противника рухнули в другое пространство.
Когда Далхан выпрямился, на его лице было растерянное выражение. Он взглянул на Дика с удивлением: должно быть, прежде никто не перемещал его из мира в мир без его на то согласия.
Теперь они стояли на берегу моря. Всего в десятке футов от их сапог на берег накатывала волна,
