и процитировал Фета:
«Я загораюсь и горю,
Я порываюсь и парю
В томленьях крайнего усилья
И верю сердцем, что растут
И тотчас в небо унесут
Меня раскинутые крылья.»
И больше ничего не говорил, хотя Вера готова была слушать и слушать. И лететь вместе с ним.
Главное, она поняла: Павла нельзя купить, нельзя содержать по договору, нельзя ни за какие деньги, в какой-то момент он плюнет на любые барыши и бросится в «свободное плавание». Сам же вопрос денег, то, что его содержат, будет ржавым гвоздём торчать в его душе и кровоточить до тех пор, пока он не решится «умереть свободным». А решится он - это аксиома, если не найдёт себе оправданья, достойного применения. Уйдёт и оставит любую подачку. Так она растолковала то, что Словцов назвал для себя «эзопов комплекс». Масла в огонь подлила даже Лиза. Вернувшись из больницы, она поделилась своими соображениями.
- Да, это не Зарайский. С такими, как Георгий Михайлович, хочется долго и счастливо жить, а с такими...
- Что с такими? - не выдержала Вера Сергеевна.
- Бросить все и уехать хоть на край света!
- А что потом?
- Так это уже неважно, - обожгла взглядом Лиза.
Мол, понимаешь ты всё, хозяюшка, лучше моего понимаешь. Вера понимала. И знала, что какое-то время можно будет играть со Словцовым в игру «продавец-покупатель», потому как женщина, купившая себе друга, - это нонсенс. Другой вопрос, сможет ли стать «каинова дщерь» другом поэту? В любом случае, чем больше Вера общалась с Павлом, тем больше понимала, что это именно тот человек, которого ей долгие годы не хватало, но сможет ли он в ее теперешней жизни заменить все?
Так или иначе, после ранения Павла Вера взглянула на него другими глазами. В ней проснулся именно тот интерес к мужчине, который чреват непредсказуемыми последствиями. Она ещё только ощущала его странным предвосхищением грядущего, возможностью соприкосновения с другим миром, и смешивалось это ощущение с чувством вины за ранение Словцова, которое он воспринял спокойно, как банальную неотвратимость. И приходилось отгонять от себя мысль: а что будет, если случится та ночь? Что она может изменить? Ничего. В сущности, никто никому ничем не обязан. В том числе - по договору.
2
Вера вернулась в офис после обеда, по-прежнему пребывая в состоянии некоторой отрешенности, делающем современного человека беззащитным даже перед мелкими неприятностями и уж тем более перед серьезными или неясными. Именно последние ждали Веру на пороге ее кабинета. Клавдия Васильевна встретила хозяйку как всегда с папкой ожидающих рассмотрения бумаг.
- Будете сейчас смотреть, Вера Сергеевна? Есть срочные.
- Хорошо, через три минуты. Ваши бумаги и горячий кофе. Потом Астахова пригласите.
- Бумаги ваши, а не мои, - буркнула секретарша.
- Согласна, - улыбнулась Зарайская, - бумаги мои, но кофе - ваш, а пить его буду я, знобит как-то.
Пять минут спустя Клавдия Васильевна подавала ей один за другим листы, комментируя:
- Это - налоговая, это - счет коммунальщиков, это - запрос из правительства округа на финансирование очередного фестиваля...
- Мы ж на биатлон давали?
- Ну не давайте, что ответить?
- Пока ничего. Я узнаю, кто еще на это проклюнется и чего от нас ждут. Ссориться с властью не в наших правилах.
