- Ну и че?!
Вера с интересом смотрела на их перепалку, но, кажется, намного быстрее, чем Лиза, поняла, куда клонит Словцов.
- Ты думаешь, в него что-то подсыпали? - даже не у Словцова, а куда-то в воздух спросила она.
- Думаю. И англичанин этот... Лиза, как часто тебя на улицах Ханты-Мансийска клеят иностранцы?
- Да в первый раз, - начала успокаиваться Лиза.
- Не вздумайте есть этот соус вдвоем... Господи, до чего докатился этот мир! - посетовал Павел, направляясь в прихожую.
- Ты просто так уйдешь? - спросила вслед Вера.
- Не просто, - повернулся он на пороге. - Вер, я даже не могу тебе передать, каково мне сейчас, мне просто нужно побыть одному.
Вера взяла со стола карту, подошла к Словцову и одним движением задвинула ее в карман его джинсов.
- Здесь не богадельня. Этот город питается деньгами не хуже Москвы. Проявишь аскетизм в другом месте.
- Спасибо...
- Не за что.
- Я не за деньги... За то, что не устроила истерику.
«Я работникам истерик не устраиваю», - хотела сказать Вера, но разумно воздержалась, спросив о другом:
- Ты думаешь, это его рук дело?
- Думаю, но это ничего не меняет. Я вообще, Вера, много думаю, а, наверное, зря. У меня уже буквальное горе от ума.
- Начнешь пить?
- Это мысль, - удивился простейшему выходу Словцов, - традиционный русский психоаналитик - коктейль из водки и первого встречного.
2
Хотелось, конечно, застать Егорыча, но тот, видимо, опять мотался по своим буровым. Поэтому первым встречным оказался гастарбайтер-таджик, с которым Павел столкнулся в гастрономе. Правда, пить с ним пришлось, что называется, не отходя от кассы.
- Выпьем за дружбу народов, как в старые добрые времена?
- Если так надо, выпьем, - мудро ответил Джамшид, так звали первого встречного. Он с почти незаметным акцентом говорил по-русски. Так говорят татары, для которых он - второй родной. Это несколько удивило Словцова, о чем он заявил после двух доз из пластиковых стаканов.
- Я же в Советском Союзе родился, как и ты, - объяснил Джамшид.
- А пьешь, как будто не правоверный.
- Я же в Советском Союзе родился, - снова повторил таджик, - это во-первых, во-вторых, Коран запрещает пить вино, про водку там не написано, в-третьих, если человеку плохо, то за дружбу с ним можно и яд принять...
- Ничего себе философский пассаж, - поразился Павел.
Таджик был примерно одного с ним возраста и роста. У него были усталые, точнее, печальные, но не карие, а зеленоватые глаза, небритое несколько дней лицо и изъеденные грязью и тяжелой работой руки. Если на лице природная смуглость оттеняла шрамы и морщины, то на руках каждая складка отяжелялась отложениями цемента, мазута, солярки и еще Бог весть чего.
- Давно здесь? - спросил Павел.
- Десять лет туда-сюда...
