— Искусственного дыхания... И-Вэ-Эл...
— Зачем?
— Не видят смысла.
— Что значит, не видят смысла? — Платонов рванулся вперед, мгновенно вспомнив сотни душещипательных историй о коматозниках, о родственниках, поставленных перед трудным выбором. Но рывок стоил ему нового провала в небытие.
Следующее возвращение было более осознанным и осторожным. Теперь мир не наваливался всем своим ужасающим новорожденного материализмом, теперь ученый болью Платонов крался к нему, чуть приоткрывая веки.
— Аппарат выключили? — первым делом спросил он.
— Пока нет. При вас же никаких документов... Бомжей никто стараться вытаскивать не станет.
— Вот старый дурак! — выругал Бабеля Платонов. — Он — известный журналист.
— А ты? — вместе с вопросом над ним появилось лицо девушки.
— А я — так себе, — ответил Константин, пытаясь изо всех сил определить, чего ему ждать от этого образа. — Надо срочно позвонить. У вас есть мобильник? Надо позвонить в редакцию, предупредить. За нами приедут. Как тебя зовут?
— Мария... Маша...
— Маша... — повторил Платонов, пытаясь проникнуть в глубину каштановых глаз, — а меня — Костя. Константин. Хреново мне, Маша.
— Я знаю, — ответили полные губы, и прядь темных волос, выскользнув из-под белого колпака, коснулась платоновской щеки.
Даже не взирая на помутненное болью и тошнотой сознание, Платонов мог воспринимать женскую красоту. Если не как мужчина, то хотя бы как какой-никакой художник. И не сказать об этом тоже не мог.
— А ты красивая, Маша. К сожалению, ничего умнее я сейчас придумать не могу.
— И не надо. Незачем.
— Да, пожалуй, не надо. Представляю себе сейчас свою морду...
— Синдром очков...
— Синдром чего?
— Это от сильного удара в лоб. Отеки под обоими глазами.
— Крррысавец! — процедил со стоном Константин. — А ноги?
— На одной — гипс. Вторая — сильный ушиб. Повезло, что не обе.
— Я в травматологии?
— Да, в районной больнице.
— Экстрим.
— Чего?
— Хотел острых ощущений, получил по полной программе.
— Не искушай Бога.
— Чего?
— Ладно... Тебе спать надо.
— Ты уйдешь?
— Да, у меня еще больные. В туалет хочешь?
— Ты мне подашь утку? Я стесняюсь...
— Я подам, потом выйду, позовешь.
