— Утро. Всем надо в туалет.
— И?..
— Я подам тебе судно.
— Н-но...
— Я выйду. Позовешь, снова приду. Тебе пока повезло. Ты в палате один. Днем могут еще поступить. Так редко бывает, чтобы один в палате.
— Будь я проклят со своей идиотской идеей! Будь... — он хотел сказать «проклят Бабель», но вдруг подумал, что Виталию Степановичу и так уже хватит.
— Никогда не проклинай никого. И себя тоже.
— И все же, мне нужен телефон.
— Держи, — Маша достала из кармана халата старенькую «Нокию».
— Я верну деньги за разговор.
— Глупости... — Маша отошла в сторону.
Недолго думая, Константин набрал по памяти номер мобильного главного редактора.
— Максим Леонидович! Максим Леонидович! Простите, что беспокою утром... Да, это я, Костя... Почему неизвестный номер?.. — далее Константин кратко, но емко пересказал все, что случилось с ним и Бабелем за последние сутки.
— Вы идиоты! — после паузы не зло, но внушительно высказался главред. — Вы идиоты, ребята.
— Максим Леонидович, Степанычу могут в любой момент отключить и-вэ-эл.
— Что?
— Искусственную вентиляцию легких. Надо что-то делать. У меня нет денег и документов, часов и телефона. Короче, ничего здесь нет. Даже обуви.
— Будем думать, — озадачился главред. — Я могу перезвонить на этот номер?
— Он может перезвонить на этот номер? — переспросил у Маши Платонов.
— Дежурство у меня сейчас заканчивается, но пусть перезванивает. Еще я скажу ему номер поста. — Маша взяла телефон, назвала номер, потом выслушала еще что-то от Максима Леонидовича и ответила: — Да, все именно так плохо. Меня? Мария... Мария Сергеевна. Да. Хорошо. А куда он денется? Будет лежать и ждать.
9
Мария оказалась права. К полудню в палату к Платонову доставили-прикатили нового больного. Это был грузный мужчина лет шестидесяти, который, собственно, пострадал из-за своего веса. Неудачно ступил на лестнице, съехал на заднице по ступенькам, в результате — сломал и копчик и крестец.
— Три недели пузом кверху! — жаловался он. — Три недели на больничной пище да еще клизмы! Ну, сосед, зажимай нос! А еще я храплю. На спине — вообще оркестр — штукатурка с потолка посыплется...
— Да ладно вам, Иван Петрович, — успокаивала его заступившая утром на дежурство медсестра Лера.
— Чего — ладно?! — не унимался Иван Петрович. — Я тут сгнию за три недели! Вы мне еще катетер поставьте, чтоб уж совсем ничего самому не делать. Обезболивающим уже накололи так, что забалдел уже. Слышь, сосед, сюда привезли — говорить от боли не мог, во как задница в голову отдает, а щас — накололи — торкнуло, даже кайфую! Но три недели я не выдержу!
Лера поправила под ним подушки и, стараясь казаться умной, сообщила:
— Мария говорит в таких случаях, что Бог попускает нам болезни, дабы мы задумались о бренности нашей жизни.
— Маша? Магдалина, что ли? — перепросил Иван Петрович.
— Да, напарница моя,
