— «Газель» чья? Твоя? — продолжала опрос голова.
— Не, земляков твоих, я только водителем.
— Зачем приехал?
— Слышь, мне, может, встать, доложить по форме, доклад-расклад? — возмутился Петрович.
В это время опустилось стекло второй машины, из него показалась абсолютно лысая, но абсолютно славянская голова.
— Ну, надо будет и по форме доложишь, — злобно сказала она.
— Вам че, парни, надо? Сижу, воздухом дышу, никого не трогаю... Заняться нечем?
— Гамлет где? — спросил лысый.
— В конторе, наверное, своей. Он же председатель колхоза, сеять-веять.
Обе головы засмеялись, оценив нехитрый юмор Петровича.
— Щас, мы вашего председателя распашем, — заявил лысый. — Турнепс развалим...
— Так ты не местный? — с подозрением спросил чернявый.
— Не местный, — осторожно ответил Петрович, и внутренне почувствовал опасность. «Еще утром надо было валить отсюда», — с досадой подумал он.
Внедорожники рыкнули и рванули с места, игриво обгоняя друг друга, норовя расширить дорогу за счет снесенных скамеек и штакетника.
— Вот, ведь, интернациональная бригада, курбан-байрам, — прокомментировал Петрович вслед.
* * *
Петрович вспомнил, как в армии схватился с азербайджанцами. Сначала с одним, но уже через минуту их было двое, а через пару минут — дюжина. Русские, как водится, на помощь не пришли. Ребят же из автороты поблизости не оказалось. Наверное, его крепко бы избили, но для восстановления баланса сил хватило всего одного чеченца, с которым у Сергея еще в учебке сложились дружеские отношения. Ширвани, так его звали, слыл вспыльчивым и отчаянным человеком, об этом знали не только в роте, но и в дивизии. В сущности, он в одиночку мог броситься на десяток обидчиков, а уж если к нему присоединятся еще пять-шесть чеченцев, то они могут противостоять любому землячеству. Азербайджанцам объяснять этого не нужно было, они и так резко «повяли», когда он растолкал толпу и встал рядом с Сергеем.
— Ну че, собаки, толпой на одного? — крикнул он.
— Э, зачем лезешь, у нас свои дела! — попытался возразить кто-то из «стариков».
— Заткнись лучше, — зло предупредил Ширвани, — кто его тронет, будет иметь дело со мной.
Азербайджанцы зачем-то стали выяснять — откуда Сергей родом. Когда выяснили, то два или три сразу стали кричать, что они племянники знаменитого геолога Салманова, нефтегазоразведочная экспедиция которого работала в тех местах. Статус свой, что ли, повышали? На что Ширвани спокойно сказал:
— Даже если среди вас найдутся племянники Алиева или Брежнева, я вам точно говорю, сердце каждому вырву, слышали? Вырву и сожрать заставлю.
Сергей стоял и в эту весьма неспокойную минуту размышлял, почему гордый чеченец вмешался в эту свару, и чем теперь он будет обязан этому парню. Но, как потом показало время, Ширвани ни разу ни о чем его не попросил, да и нигде об этой истории не рассказывал. Чувство обязанности по отношению к нему какое-то время томило его, но потом все забылось. Единственное, чем закончилась их армейская дружба, был обмен адресами перед дембелем. Потом, как водится, каждый из них канул в свою жизнь.
Ширвани напомнил о себе много лет спустя, летом девяносто первого. Петрович получил вызов на переговоры. Вызов был из Гудермеса, и Петрович по дороге и во время ожидания на переговорном пункте долго гадал, кому он там мог понадобиться. Но как только услышал голос с легким акцентом и речь с абсолютной прямотой, сразу узнал.
— Ширвани, рад тебя слышать! Сто лет, сто зим!
— Сергей, у меня к тебе
