— Плохо, что он лает, — говорил Стасик. — Шпион с дерева может его застрелить.
— Верно, — сокрушенно ерошил отросшие волосы Юрка. — Что же делать?
— Дрессировать надо.
— Знаю… А как?
— Он должен стойку делать, — слезая с дерева, сказал Колька. — Я в кино видел… Почует овчарка близко шпиона — замрет и стоит как каменная.
Но Дик не хотел делать стойку. Выследив «диверсанта», он громко на весь лес лаял.
— Нельзя орать, понимаешь, нельзя… Фу! — злился Юрка. — Ты же распугаешь всех шпионов.
Дик удивленно смотрел на хозяина и вилял хвостом. Он не понимал, чего тот хочет.
И все-таки ребята добились своего. Дик перестал лаять, обнаружив «шпиона». Для этого нужно было не отпускать его с поводка. Он подходил к дереву или кусту, за которым скрывался «диверсант», и ложился на землю. По команде бросался вперед…и тут же приходилось спешить Юрке на выручку. Вгорячах Дик мог кому угодно задать хорошую трепку.
Жорка Ширин, которого ребята не принимали в игру, решил выдрессировать своего Тобика, низкорослую рыжую, как и он сам, дворняжку.
— Собака что надо, — хвастался Жорка. — У нее кровь русского гончара… Вот увидите, Тобик не хуже вашего Дика будет работать.
По утрам с Ширихиного двора слышался визг, лай, крики. Видно, Рыжий решил крепко заняться Тобиком. Дрессировал он дворняжку с кровью гончара на заднем дворе, чтобы никто не видел.
Юрке надоело каждый день слышать собачий визг и противный Жоркин голос.
— Эй, Рыжий! — крикнул он. — Перестань издеваться над животиной!
— Я не издеваюсь, я дрессирую, — помедлив, ответил Жорка.
Гусь хотел пригрозить, что морду набьет, если Жорка не прекратит эту дрессировку, но Стасик остановил его.
— Пускай покажет… А вдруг получается?
— Жорка, — спросил Юрка, — а что твой Тобик умеет делать?
На заднем дворе наступила тишина. Жорка и Тобик молчали.
— Иди покажи!
Рыжий не стал ломаться. Он подошел к своему крыльцу. В одной руке у него была короткая палка, в другой — кусок сахара.
— Дрессировщик! — ухмыльнулся Юрка. — Кто же палкой орудует?
Жорка положил палку на перила крыльца и свистнул. Ребята прильнули к забору, но Тобик не спешил. Он тихонько скулил где-то за сараем.
— Тобик, ко мне!
Задрожали огромные пыльные лопухи, и на тропинке показался Тобик. Хвост его забился под брюхо, уши прижались к голове. Он дрожал.
Жорка откусил кусочек сахару и бросил собаке.
— Тобик! Чужой! — сказал Жорка, тыча пальцем в сторону забора.
Тобик присел, облизнулся.
— Фас! — гаркнул Жорка. Пес испуганно подпрыгнул и бросился назад, в спасительные лопухи.
— Зверь собака, — сказал Юрка. — Такой лучше не попадайся в лапы — разорвет…
— Попробуй ночью заберись в огород — он тебе штаны спустит. — Жорка сунул остатки сахара в рот.
— Зубов нет, а сахар жрет, — усмехнулся Гусь.
— Жор, брось ты Тобика мучить, — посоветовал Стасик. — Не будет он шпионов ловить. Не та порода. Вот огород — это другое дело.
— Хочешь, сейчас в огород заберусь и ничего не будет? — спросил Юрка.
— Ты ночью заберись, — неуверенно сказал Жорка. — Ночью он тебе задаст.
— Ладно, — согласился Гусь, — ночью так ночью…
— Гляди, мамка по ночам не спит… Сразу к милиционеру.
— Огурцы караулит?
— Лук тоже.
Скрипнула калитка, и на тропинке показались старшина и солдаты — бывшие бабкины квартиранты.
— Пошли, Стась, — Юрка отпрянул от изгороди.
— Чует кошка, чье сало съела, — негромко сказал Жорка и захихикал.
— Ты чего это побежал? — спросил Стасик.
— Забирай «Айвенго», — сказал Юрка. — Я уже прочитал… В-о-о книга!
ВАСИЛИСА ПЕТРОВНА
Бабка встала с рассветом. Затопила печку, сходила на огород и накопала молодой картошки. Когда вода в чугуне закипела и по избе поплыл аппетитный пар, Юрка сбросил с себя одеяло. Он бы еще поспал, но какой может быть сон, если на столе горячая картошка?
После завтрака бабка стала куда-то собираться. Вытащила из шкафа черный кружевной платок, повязала на голову. В маленькую плетеную корзинку положила кусок хлеба и кулечек с пшеном.
— В лес? — спросил Юрка. Он удивленно глядел на бабку: зачем ей крупа? Разве сырую крупу едят?
Бабка достала свои выходные черные туфли на резиновой подошве и тоже положила в корзинку. Не в лес собралась бабка, в новых туфлях в лес не ходят. В гости, наверное. У бабки полно в округе родичей. Если в гости, то это хорошо. Глядишь, угостят чем-нибудь вкусным. Бабку всегда угощают. Один раз они забрели к старику Балахонову. Собирали грибы и как раз вышли к его дому. Балахонов жил в лесу, возле речки, которую так и называли: Балахонов ручей. Крепкий бородатый старик угостил их сотовым медом. У него на опушке стояло штук пятнадцать ульев. Пока Балахонов беседовал с бабкой, Юрка две тарелки меда съел. Старик был добрый, усмехаясь в бороду, еще тарелку предложил, но Юрка больше не мог. Потом несколько дней противно было вспоминать про мед. А сейчас ничего. Опять с удовольствием отведал бы медку.
— Я с тобой, — сказал Юрка. — Надо проветриться.
— Собаку не бери.
— С Диком веселее, — сказал Юрка. — Он нас охранять будет… В лесу шпионов полно.
Бабка покачала головой, но спорить не стала. Только губы поджала. Так она всегда делала, когда ей что-нибудь не нравилось.
На улице тихо. Солнце едва поднялось над лесом. На траве еще блестела роса. Крупная, холодная. Брызнет на ногу — обожжет. В поселке хриплыми спросонья голосами орали петухи. Пыль на дороге за ночь остыла и приятно холодила ноги. На крыльце сельсовета, привалившись к перилам, посапывал дежурный. Дверь в кабинет председателя сельсовета была отворена. Это, чтобы было слышно, когда зазвонит телефон. Юрка узнал Тимку Груздя. Ничего себе «истребитель»! Дрыхнет на посту без задних ног.
Юрка подошел к крыльцу.
Тимка сладко спал, подложив под щеку ладонь. Он улыбался и чмокал губами, как младенец.
Из кармана синих Тимкиных галифе торчала коричневая рукоятка нагана.
— Чего встал? — сказала бабка. — Пошли.
— Догоню. — Юрка подождал, пока бабка отойдет подальше, и вытащил из Тимкиного кармана наган. Груздь, не открывая глаз, улыбнулся и причмокнул. Наган был в полной исправности. В барабане торчали желтые увесистые патроны.
Юрка отвел курок, крепко зажмурил левый глаз и стал целиться в куриную лапу громоотвода на водонапорной башне. Потом перевел дуло на крышу больницы. На крыше, возле трубы, сидела ворона и чистила лапой черный клюв. Юрка бабахнул в ворону. Птица удивленно посмотрела на него, шевельнула хвостом и снова принялась обрабатывать клюв. А Тимка Груздь как ошалелый вскочил со ступенек, заморгал сонными глазами.
— Что? Где? Кто? — выпалил он, тряся растрепанной головой.
— Мимо, — сказал Юрка, кладя на ступеньку наган. — Не точно бьет.
— Сдурел? — стал соображать Тимка. — Где взял оружие?
