Она без сил опустилась на траву. Девушка старалась следовать совету Воки и дышать носом, – и тогда спазмы прекращались, но стоило ей сделать вздох ртом, в непреодолимом желании вздохнуть полными легкими, как спазмы начинались вновь.
– Аня, дыши носом, только носом, – уговаривал её Вока.
Наконец, она смогла вздохнуть свободно.
– Фу-у! – шумно выдохнул Вока. – Ну ты, Анюта, и напугала!
– Я и сама перепугалась! – она взглянула на Гену. – Спасибо, Гена! Ты подоспел вовремя, а то мне было уже совсем плохо…
– В следующий раз соберёшься поплавать – зови меня, – улыбнулся он.
Она тоже попыталась улыбнуться, что удалось ей с трудом.
– Непременно, ведь ты теперь – мой спаситель!
Все засмеялись, засмеялся и Гена. Аня улыбнулась. И похоже, что в этот раз это было ей уже не так трудно.
Отдохнув, ребята поплыли назад. А Аня, Гена и Вока, не искушая судьбу, пошли пешком в обход озера.
К вечеру, чуть поодаль от костра, растянули две палатки. Ребята бредешком наловили плотвы и карасей. И Вока, вооружившись самодельным охотничьим ножом, – армейским подарком Вальки, почистил и выпотрошил улов. Потом сварил в большом ведре сначала мелкую рыбу, вынул её, затем в ту же воду положил нарезанный кубиками картофель и почти сразу же за ним запустил в ведро крупную рыбу. И, уже когда уха была почти готова, забросил в неё нашинкованный репчатый лук и предусмотрительно взятые им специи. По лагерю поплыл аромат настоящей рыбацкой ухи… А тем временем над озером сгущались сумерки, превращая окружавшие поляну кусты и деревья в сказочные вычурные пейзажи. Над водой то и дело, со свистом рассекая крыльями воздух, низко проносились утки. У другого берега озера гулко била крупная рыба. От воды тянуло сыростью и запахом прелых водорослей. И всё это покрывалось многоголосым гвалтом лягушачьего концерта. Ужинали долго, со смехом подначивая друг друга. Потом допоздна пели под гитару песни. И Вике вспомнилось, что тогда, на сенокосе, молодёжь вот так же по вечерам допоздна засиживалась у костра… И сердце её замирало, когда она встречалась взглядом с Геной. Сейчас он сидел напротив, и она взглянула на него. Казалось, что он ощутил её взгляд и тоже взглянул на неё. Их глаза встретились, он улыбнулся. Ей захотелось броситься к нему, обнять и, уткнувшись в плечо, заплакать. Но она лишь улыбнулась в ответ, её улыбка была печальной…
Ночью заснуть мешали комары, несметным количеством набившиеся в палатки. Только Веня, здоровенный краснощёкий хлопец, прохрапел до утра, накрыв голову курткой, что тоже не создавало атмосферу комфортного отдыха в палатке у ребят.
Домой вернулись к вечеру следующего дня – усталые, пропахшие дымом костра, но весёлые и с огромным желанием побывать на этом озере ещё.
После отдыха на озере Гена ближе сошёлся с церковной молодежью. Ближе познакомился он и с Аней, с которой до этого лишь обменивался приветствиями. И даже стал посещать молодежные общения, которые проходили в церковном здании по вечерам. И как-то раз после одного из таких служений Аня подошла к нему и скромно улыбнулась, не решаясь или же смущаясь спросить о чём-то. Гена заметил это.
– Чем могу служить? – шутливо, галантно склонил он голову.
– Гена, а правда, что ты разбираешься в радиотехнике?.. – она смотрела чуть виновато.
– Совсем немножко.
– У меня магнитофон сломался… Не мог бы ты его посмотреть?..
– Посмотреть – могу, отремонтировать не обещаю, – сказал он, улыбаясь.
– Ну, хоть посмотреть… Может, его уже вообще выкинуть нужно.
– Извини за «не обещаю», это такая дежурная шутка у радиомехаников. Конечно же, я посмотрю твой магнитофон. И если смогу, то обязательно отремонтирую.
На следующий день, сразу же после работы, он заехал к ней.
– Что будешь пить: кофе, чай? – спросила она.
– Кофе, моя слабость.
– Моя тоже.
– Но если не возражаешь, сначала я бы хотел посмотреть, что с магнитофоном.
Аня принесла и поставила на журнальный столик портативный магнитофон. Гена снял заднюю крышку, измерил вольтметром контактные соединения – прибор показывал, что на входе перегорел предохранитель. Он быстро заменил его, – благо таковой имелся у него на всякий случай с собой, и магнитофон заработал.
– Ну вот, видишь, работает как часы, а ты его выкидывать собралась… Он еще лет сто прослужит! «Романтик» – это же бронированная модель! Сам видел, как какой-то парнишка на таком вот магнитофоне со снежной горки съехал, потом включил его и, как ни в чём ни бывало, дальше пошел.
– Спасибо! Ты – настоящий герой, всегда приходишь мне на помощь.
– Не преувеличивай, никакой я не герой. А на озере просто рядом оказался. Не я, так Вока бы тебе помог.
– Но ведь не Вока, а ты спас меня…
– Думаю, это звучит более скромно. Скажем, просто помог выплыть.
– Всё равно ты герой, тебе даже медаль «За спасение утопающих» полагается!
Гена рассмеялся:
– Тогда как герою – можно чашечку кофе?
Аня спохватилась.
– Извини, пожалуйста! Ты посиди, я сейчас…
Она вышла на кухню готовить кофе, а Гена остался в комнате. Разглядывая вещи можно было составить определенный образ их хозяйки. Например, массивный медный подсвечник с семью канделябрами, одиноко стоящий на комоде, раскрывал её как натуру мечтательную, романтичную; множество аудиокассет, аккуратно расставленных в пластмассовой кассетнице и гитара, висевшая на стене, свидетельствовали сами за себя – не чужда музыки; массивные книжные полки с изрядным количество книг, матово поблескивающих корешками, говорили о пытливости ума и о том, о чем еще может говорить наличие богатой книгами домашней библиотеки – о любви к познанию; волейбольный мяч в углу комнаты дополнял образ Ани как девушки спортивной, возможно, азартной. И, хотя все вещи в комнате были расставлены аккуратно, даже с некой долей педантизма, в ней было как-то по-особенному, по-домашнему тепло и уютно.
– А вот и кофе! – Аня улыбалась и была необычайно хороша в просторной футболке и джинсах. На столик она поставила поднос с двумя чашечками кофе, блюдцем печенья и с сахарницей. – Тебе с сахаром? – улыбнулась она. Её улыбка чуть приоткрывала ровные белоснежные зубы. Словно что-то ухнуло в сердце Гены– так уже было в его жизни: две чашечки кофе, красивая девушка и её располагающая улыбка…
– Нет, спасибо, я без сахара.
Вероятно, его голос был несколько странен, и Аня с удивлением посмотрела на него.
– Ты никуда не торопишься? – спросила она.
– Нет, у меня абсолютно свободный вечер.
Кофе Аня готовила превосходный. И Гена, выпив одну чашечку, попросил ещё и вторую. Уже дома, вспомнив о ней, улыбнулся. Она так отличается от девчат из церкви – что своей короткой стрижкой каштановых волос, что заводным, дерзким характером… И почувствовал, что его тянет к ней. «О, нет! только не это! – тряхнул он головой. – Хватит с меня и Вики, которой дурачил голову почти два года…»
Аня не приходила в церковь, она родилась в ней – так говорят о детях, чьи родители – прихожане евангельских церквей. Отец умер, когда ей было пять лет, и они с сестренкой Дашкой, которая была моложе ее на два года, остались одни на руках у матери. На церковные служения она брала их с собой, потому как оставить было не с кем. Да и, в общем-то, обычное это дело: семьи евангельских христиан многодетны – сколько Бог дал, столько и родили, и на церковные служения, как правило, ходят всей своей большой
