– Молодец, хороший мальчик. Сначала запугал до потери рассудка, а потом защитил…
– Я же говорю, он психически нездоров… Поверьте, я пыталась его остановить, но он и слушать меня не стал. Сказал, что убьет… Я таким его раньше никогда не видела. Арина его до такого состояния довела…
– Арина?! Так, значит, Арина во всем виновата? Как же я сразу не догадался!.. Недочеловек он, ваш Грязный Гарри!
– Он очень противоречивая личность, – не в силах меня переубедить, вздохнула женщина.
– Но вы должны согласиться, что его нужно изолировать от общества, – успокаиваясь, сказал я.
– Может быть… Да, наверное…
– Поймите, если мы его не найдем, неизвестно еще, сколько пострадает невинных людей…
– Не знаю.
– Вы должны нам помочь найти его.
– Я не знаю, как его найти.
– Вы говорили, что его невозможно найти, – напомнил я.
– Тем более.
– Что тем более? Если вы так сказали, значит, вы знаете, где он.
– Не знаю.
– Где-то под землей, – подсказал я.
– Может быть… Поймите, я рассказала вам все, что знала. И если бы я знала, куда уехал Гарик, я бы вам сказала…
– Он уехал с Сергеем?
– Да.
– Куда?
– Не знаю… Может, в Петербург?
– Да, на машине с казахскими номерами? – вспомнил я.
– С казахскими номерами? – встрепенувшись, завороженно посмотрела на меня экономка.
– И отец у Гарика работал на Семипалатинском полигоне.
– Когда это было?
– Но ведь было… Вспоминайте, Надежда Викторовна, вспоминайте, это в ваших же интересах. Если сказали «а», то говорите и «б»!
– Хорошо, я скажу! – сжав голову ладонями, с нервной остервенелостью крикнула она. – Только не давите на меня.
– Я слушаю.
– Там на полигоне есть поселок… Там они с отцом…
– Какой поселок?
– Названия не помню… – в непонятном ужасе зажмурив глаза, прошептала она. – Вам лучше туда не соваться.
– Почему?
– Радиация вас убьет.
– А их почему не убивает?
– Потому… У меня есть карта, – не открывая глаз, сказала Надежда Викторовна. – Я могу показать вам это место…
Какое-то время она сидела, сжавшись в комок. Потом будто в ней пружина распрямилась, и она решительно вышла из помещения, через холл устремилась к двери в свою комнату. Я едва поспевал за ней, и, возможно, позволил бы оторваться на значительное расстояние, если бы на пути у женщины не стоял спецназовец. То ли она не заметила его, то ли нарочно толкнула, но ему пришлось шагнуть в сторону, чтобы восстановить равновесие. Правда, она и сама потеряла в скорости, поэтому я и смог догнать ее на пороге комнаты.
А дверь была дубовой, крепкой, и если бы она закрылась передо мной, пришлось бы искать кувалду, чтобы взломать ее.
Надежда Викторовна прошла к трюмо в своей комнате, открыла верхний ящик. Я молча наблюдал за ней, размышляя над тайной, которую она уже распеленала, но еще не передала мне в руки. Поселок в опасной зоне Семипалатинского полигона, там и следовало искать преступника. Сейчас она отдаст мне карту, по которой можно будет добраться до него. Но есть ли у меня желание соваться в радиоактивное пекло, вот в чем вопрос. Может, я и не самый ревностный сторонник здорового образа жизни, возможно, даже противник этого. Но это вовсе не значит, что я враг своему организму. Это сейчас я холостяк, а там, глядишь, надо будет и вопрос о потомстве поставить ребром. Если смогу поставить – одно это уже само по себе хорошо. Но плохо, если жена родит мне такого же мутанта, как Гарик… Нет, мне такая радость ни к чему.
Женщина поднесла ко рту собранные в щепотку пальцы, губами что-то склюнула с них.
– Эй, что вы делаете? – встревоженно спросил я.
Быстро подошел к ней, заглянул в ящик, но никакой карты в нем не обнаружил. Зато увидел две ампулы, лежащие на оранжевом блюдечке, застланном бумажной салфеткой. И, судя по всему, только что этих ампул на одну было больше.
Одной рукой я схватил женщину за горло, так чтобы она рефлекторно разжала челюсти, а палец другой попытался засунуть в полость рта. Но Надежда Викторовна успела сжать зубы, и прежде, чем открылся рот, я услышал хруст лопнувшего стекла.
Из открытого рта на меня пахнуло горьким миндалем… Я еще со школы помнил, что таким запахом обладает синильная кислота, причем в высоких концентрациях. А это яд – смертельный и быстрый.
В подтверждение моим догадкам, тело женщины вдруг задеревенело, спазматически выгнулось дугой, а затем забилось в судорогах. Дыхание парализовало, глаза безжизненно закатились…
Экономка билась в судорогах, а я ничем не мог ей помочь. Во-первых, не знал, что нужно делать в таких случаях, а во-вторых, отравление было столь сильным, что даже самый сильный антидот уже не смог бы вернуть женщину к жизни.
– Черт! – выкрикнул я так громко, что привлек внимание своего начальника.
– Это что еще такое? – возмущенно взвыл Черепанов, глядя, как корчится в судорогах уже фактически мертвое тело.
– Суицид, – так же судорожно сжав кулаки, сквозь зубы прокомментировал я. – Яд в ампуле.
Я вспомнил, что пары синильной кислоты обладают поражающим фактором, и отошел от застывшего в корчах тела.
– Что, все? – Черепанов недоуменно перевел взгляд с трупа на меня.
– А ведь карту собиралась мне показать.
– Какую карту?
– Место, где Гарик прячется. В районе Семипалатинского полигона… Сказала, что если я туда сунусь, радиация меня убьет.
– А ты что, собрался туда?
– Я что, похож на идиота?
– Тогда зачем тебе карта?
– Нет никакой карты. Обманула она меня. Сказала, что за картой идет, а сама вот ампулу в рот сунула. На синильную кислоту похоже, миндалем пахнет… Миндальничал с ней, а надо было в наручники…
– За что?
– За соучастие…
Я рассказал Черепанову обо всем, что узнал из разговора с экономкой. В подробности не вдавался: не хотел да и не мог, потому что меня здорово смущал труп. Я испытывал чувство вины.
– Значит, не зря сюда ехали… – выслушав меня, сделал вывод начальник. И разочарованно, в раздумье покачал головой. – Плохо, что ты, Петрович, за свидетелем не уследил.
– Сам знаю, что плохо… Что вы там нарыли? – кисло спросил я.
– Да ничего, – пожал плечами Черепанов. – Топор нашли, самый обыкновенный, с пластиковой ручкой. Но вряд ли это орудие убийства…
