– Какие показания?
– Как Корольков сталкивал машину со скалы…
– Слышал я про этого свидетеля. Думаю, ваш Переверзев ничего не видел…
– Это вы так думаете!
– Я думаю, а вы белыми нитками шьете… Где заключение баллистической и дактилоскопической экспертиз?
– Какой экспертизы, я вас не понимаю? – растерялся Селюк.
– На месте происшествия был найден пистолет системы «беретта». Баллистическая экспертиза установила, что из него стреляли в гражданина Стягина и Петлякова. А на пистолете были обнаружены отпечатки пальцев гражданина Четова… Ну и кто после этого убил Стягина и Петлякова? А на кого вы взвалили всю вину? Где заключения этих экспертиз, почему их нет в деле?
– Э-э… Не успели приобщить, – замялся следователь.
– Зато отрапортовать, наверное, успели, что раскрыли громкое убийство. Это вы умеете…
– Да, но кто убил самого гражданина Четова? И этого… – Селюк заглянул в свои записи. – И этого, Виноградова?
– Это вы у меня спрашиваете?.. Если вы не знаете, я вам попробую объяснить. Я делал запрос в Москву, получил информацию. Поделиться? Или вы сами знаете? И Четов, и Виноградов, и Стягин, и Петляков состояли в преступной группировке некоего Жуковского. Группа эта была уничтожена в результате вооруженного налета, главарь погиб, а этот, о котором идет речь, благополучно удрал сюда, на юг. Возможно, преступники, убившие главаря, выследили их, предприняли, так сказать, меры…
– Но это всего лишь предположение!
– А вы на чем строите доказательную базу? Тоже на предположениях!
– У нас есть свидетели! – не сдавался следователь.
– Со свидетелями мы еще разберемся.
– Должен предупредить вас, что давление на свидетеля недопустимо и преследуется по закону.
– Спасибо за предупреждение, обязательно учту, – в скептической полуулыбке изогнул губы адвокат.
– Я смотрю, вы развернули бурную деятельность, – в том же тоне отозвался Селюк.
– Положение обязывает. И советую вам не злоупотреблять служебным положением.
– Вы в чем-то меня обвиняете?
– Нет, конечно.
__ Тогда прошу вас оставить свои комментарии при себе… Вы будете присутствовать при допросе?
– Думаю, допрос придется отложить. К сожалению, я не успел пообщаться со своим клиентом. Хотя, признаться, должен был начать с этого… Мне кажется, Степан Михайлович откажется сегодня отдачи показаний. Так, Степан Михайлович? – адвокат выразительно посмотрел на Степана.
И он кивнул в знак согласия. Ему и самому интересно было послушать, что скажет ему опытный в уголовно-процессуальных баталиях человек.
– Что ж, следующий допрос состоится в следственном изоляторе, – захлопнув папку, не без злорадства заявил Селюк.
– И когда моего клиента переводят в СИЗО?
– Этап ожидается сегодня.
– Отлично. Я буду присутствовать при оформлении этапа, – кивнул адвокат. – И обязательно обращу внимание начальника конвоя вот на это.
Длинными ухоженными пальцами он обвел синяк вокруг правого глаза Степана.
– Телесные повреждения, так сказать, на лице.
– Пожалуйста, можете хоть в генеральную прокуратуру жаловаться, – ничуть не испугался Селюк. – То, что вы видите на лице, – результат драки с сокамерниками… Кстати, двое из них в реанимации, в очень тяжелом состоянии…
– Есть показания свидетелей? – не спасовал Ильинский.
– Нет, но…
– А что скажет гражданин Корольков?
– Правду скажу. Надзиратели дубинами отработали…
– За что?
– Признания требовали, – подыграл адвокату Степан.
– Вот видите, физическое воздействие на подследственного. Ну что, Дмитрий Павлович, будем требовать расследования по этому факту?
– Чего вы хотите?
– Нормального человеческого отношения к моему клиенту. И чтобы никакой предвзятости. А лучше всего отпустить его под подписку о невыезде…
– Нельзя, – покачал головой Селюк. – Есть свидетель, который видел, как обвиняемый сталкивал с обрыва машину. Я, если честно, сам ему не очень верю, подозрительный типчик. Но показания Переверзева запротоколированы, откреститься от них я не могу.
– Разберемся.
– Вот когда разберетесь, тогда никаких вопросов. Можно и под подписку отпустить. Мне так даже удобней, в город ездить не надо…
– Тогда договорились. Могу я с клиентом с глазу на глаз пообщаться?
Селюк, соглашаясь, кивнул и вышел из кабинета. Ильинский занял его место, воодушевляюще бодро посмотрел на Степана.
– Дело твое белыми нитками шито, – сказал он. – Я уже в курсе событий. Кое-что, как ты понимаешь, уже успел сделать…
– Спасибо.
– Ну, благодарить меня рано.
– И про свидетелей справки навел. Соколовская не вызывает никаких сомнений. Но это ерунда. Мало ли, зачем ты в Авдеевку ездил. А Переверзев, скажу тебе, доверия не вызывает. Есть кое-какая информация. Если он ничего не видел, уличить его в этом будет нетрудно. Найдем людей, с которыми он проводил время, в которое видел тебя на месте преступления. Да и на показаниях засыпаться может. Если не видел ничего, такого наплетет… В общем, ничего не знаешь, ничего не делал. А то, что в Авдеевке был… С местными, скажешь, познакомился, выпил с ними, даже не помнишь, как в Авдеевке оказался. Вот на этом и стой. А что за люди, ты не знаешь…
– Хорошо, – кивнул Степан. – Но они точно были. Если по поселку пройтись, может, и увижу кого, узнаю.
– Вот и отлично. На этом и держись. А я к тебе завтра в СИЗО приеду… Кстати, привет тебе от сестры. И продуктовая передача. Она и сама встретиться с тобой хочет, но не знаю, успеет ли. Если этап сейчас будет, то не разрешат… А то, что внешность тебе надзиратели подпортили, не говори. На уголовников все вали, с которыми дрался. Это для тебя как минимум оправдательный мотив. А я прослежу, чтобы начальник конвоя все зафиксировал. Может, и откажется тебя на этап принять. Здесь все-таки получше…
Обратно в изолятор временного содержания Степана доставили в тот момент, когда во внутреннем дворе отдела милиции в прибывший автозак загружали этапируемых заключенных. Ильинский даже вмешаться не успел, как его загрузили в машину вместе с другими арестантами. О жалобах и самочувствии никто спрашивать не стал.
Глава 32
Жаркое солнце превратило фургон автозака в душную парилку, плюс к тому дальний путь по серпантинной дороге – все это вымотало Степана. И он даже рад был оказаться в сборной камере следственного изолятора. Это был классический тюремный каземат из тех, что ему приходилось видеть в кино. Высокий сводчатый потолок, арочное окно, забранное решетками, кирпичные, неоштукатуренные
