В конце концов девушка оделась, собрала вещи и позволила себя увести. Ревякин пристегнул ее наручниками к Богдану, потому что сам должен был вести машину.
– Кать, ты что, не поняла? – доверительно спросил Богдан, когда «копейка» выехала со двора. – Шуринов тебя сдал.
– Не хочет понимать, – бросил через плечо Ревякин. – Упертая потому что.
– Ну да, безумная любовь, все такое, – кивнул Богдан.
И тут же нарвался на пронзительно-презрительный взгляд Белкиной. Дескать, что ты, быдло, понимаешь в любви? Только так он и мог расценить этот эмоциональный посыл.
– Только не любит тебя, Катя, твой Федя, – наседал Ревякин. – Потому и сдал тебя с потрохами. Лучше ты сядешь, чем он. Ему-то сидеть неохота… И знаешь, что самое интересное? Ведь он уверен в том, что ты его не сдашь. Вы даже версию с ним придумали. У тебя роман был с Витей Зонтиком, он тебя бросил, а ты ему за это отомстила. Потому и пистолет у тебя без глушителя был. Если с глушителем, то это уже заказуха. А так – убийство в состоянии аффекта. Вот потому я и предлагаю тебе эту версию. Зонтик – опасный рецидивист, за него много не дадут. Получишь год исправительных работ и гуляй…
– Это Федор так сказал? – с озадаченным видом спросила девушка.
На самом деле эту версию придумал сам Ревякин. Но ведь она имела право на существование в больном воображении Шурина.
– Что сказал?
– Ну, про эту версию. Про состояние аффекта…
– А разве вы с ним эту версию не обсуждали?
– Но я не убивала никакого Зонтика, – спохватилась она.
– Я же говорю тебе, что на месте преступления ты потеряла заколку. Есть свидетель, который видел, как она падала с твоей головы. Помнишь водителя – сидел в машине, через которую ты перепрыгивала? Ты помяла ему капот, и он очень зол на тебя. Поэтому вспомнил все. Даже твои глаза в прорези маски. По этим глазам мы бы тебя и вычислили. А чтобы не оставалось сомнений, сняли бы отпечатки пальцев с двери в твою квартиру. Тайком бы сняли, а потом сравнили с пальцами на той злополучной для тебя заколке…
– На двери не мои пальчики, – жалко возразила девушка.
– Так мы их и не снимали. Нам Федор Васильевич тебя сдал. А пальчики твои мы сейчас откатаем и сверим… Но дело в том, что это произойдет уже в отделе. Куда мы доставим тебя в принудительном порядке. Понимаешь, о чем я говорю?.. А так ты можешь явиться к нам с повинной. Так, мол, и так, поматросил меня Витя Зонтик, а потом бросил. Не выдержала душа брошенной женщины, взбунтовалась, схватилась за пистолет… Вот тогда ты можешь рассчитывать на год исправительных работ. А если мы доставим тебя в отдел принудительно, тогда явка с повинной уже отпадает. Там уже мы будем давить на тебя фактами. Показания свидетелей – раз. Отпечатки твоих пальцев на заколке – два. Твои волосы на заколке – три. Пороховые газы на той же заколке – четыре…
Про пороховые газы Ревякин загнул. Не попали эти микрочастицы на заколку, потому что та находилась на затылке, а Белкина в момент выстрела была повернута к жертве лицом. А может, заколка еще и шапочкой была прикрыта… В общем, экспертиза не подтвердила наличия пороховых газов на заколке. Но ведь Белкина этих тонкостей знать не могла. Тем более что волосы и отпечатки пальцев на заколке действительно имелись.
– Пороховые газы?
– Да, они самые, – кивнул Ревякин. – В момент выстрела сгорает порох, при этом образуется газ, который оседает на одежде, на кожных покровах стрелка. И на твою заколку эти газы попали, а экспертиза их обнаружила… От спортивного костюма ты избавилась, от оружия тоже. Это нам Федя твой сказал. И я тебе скажу. Все правильно вы сделали…
– Федор не мог вам такого сказать.
– Но ведь сказал… Короче, мы с ним собираемся сотрудничать. Он человек серьезный, с ворами не дружит и нам будет помогать бороться с ними. Поэтому мы не станем требовать, чтобы ты его сдала. А если вдруг захочешь его сдать, остановим… Мы бы не трогали Федора Васильевича, если бы начальство не давило. Делайте, мол, что хотите, а убийцу найдите. И Федор Васильевич согласился нам в этом помочь. Поэтому сейчас ты явишься к нам в отдел с повинной, расскажешь про свои сложные отношения с Зонтиком, признаешься, что убила его в состоянии сильного душевного волнения. И мы тебе поверим. А если явки с повинной не будет, начнем давить тебя фактами. И еще докажем, что никаких отношений с Зонтиком у тебя не было. Доказать это будет не трудно. А если явка с повинной, то мы тебе поверим. И в грязном белье Зонтика копаться не будем… Ну так что?
Что-что, а морочить голову Ревякин умел. И Белкиной запудрил мозги основательно, запорошил все извилины.
– Я согласна.
– Отлично. Тогда оформлять мы тебя не будем. Ты как будто по своей воле пришла к нам в кабинет…
Ревякин даже снял с нее наручники, когда они вышли из машины. А в кабинете посадил за свой стол, дал бумагу, ручку и заставил написать признание. Потом был допрос, протокол. Белкина уже поставила свою подпись, когда в кабинет ворвался Измайлов.
– Что у вас тут происходит? – пытаясь скрыть волнение, спросил он.
– Все нормально, Евгений Павлович! – торжествующе улыбнулся Ревякин.
Он уже уложил документы в папку, сунул ее в сейф, но, судя по всему, доставать их не торопился. Мало ли что на уме у Измайлова.
– Вот гражданка Белкина во всем призналась.
– В чем призналась? – настороженно посмотрел на него полковник.
– В том, что работает в фирме «Мрамор» главным бухгалтером, что ее начальник делится своими доходами с неким гражданином Шуриновым. В общем, противоправные деяния налицо…
– Какие противоправные деяния? Есть факты вымогательства?
– К сожалению, нет. Гражданка Белкина об этих фактах ничего нам не сообщила. А ее начальство может делиться с Шурином совершенно добровольно. Дружеская, так сказать, взаимопомощь…
– Значит, ничего не узнали? А в квартиру к гражданке Белкиной зачем проникли? Незаконно проникли!
– Вы откуда знаете, Евгений Павлович?
– Да вот, сигнал поступил, – заметно сконфузился Измайлов.
Не признаваться ж ему, что сам Шурин ему звонил…
– Ну, если сигнал…
– Так, гражданка Белкина, вы свободны! – воспрял духом полковник.
– Погодите, Евгений Павлович! – Ревякин положил руку Кате на плечо. А то вдруг и правда уйдет. – Нам хотя бы подписку о невыезде взять. Я понимаю, убийство в состоянии сильного душевного волнения не самое тяжкое преступление, но все-таки…
– Какое убийство? – оторопел Измайлов.
– Екатерина Львовна совершенно случайно призналась нам в убийстве гражданина Зонтикова. Рассказала, как все было. Даже как заколку потеряла, рассказала…
– Заколку?
– Ну да, с отпечатками ее пальчиков… Мы сейчас откатаем ее пальчики для сверки, возьмем образец волоса…
– Вы действительно убили Зонтикова? – перебив Ревякина, спросил у Белкиной начальник РОВД.
– Да.
– Зачем?
– Он меня бросил, я ему отомстила, – заученно ответила Катя.
– Да вы не переживайте, Евгений Павлович, Шуринов здесь совершенно ни при чем, – вставил свое слово Ревякин. – Здесь чисто бытовой мотив и состояние сильного душевного волнения…
– А почему я должен переживать? – возмущенно вытаращился на него Измайлов.
– Ну как же! Гражданин Шуринов объявил войну криминалу. Он наш союзник, так сказать. Его люди уже помогли лейтенанту Городовому задержать опасного преступника. Но это еще далеко не все. Самое главное,
