улыбнулся мужчина. – Сразу видно, участковый на своем месте!
– С чего вы взяли, что я участковый? – удивленно повел бровью Марк Илларионович. – Разве мы с вами уже встречались?
– Нет, но разве обязательно встречаться с человеком, чтобы узнать, кто он такой?
– Значит, надо иметь причину, чтобы навести о нем справки.
– Но вы же участковый, – замялся Лосев. – Я должен знать вас...
– Да, растет сознательность наших граждан, – небрежно усмехнулся Панфилов.
– Растет, – уже с натяжкой, обескураженно улыбнулся мужчина.
Похоже, он уже жалел о том, что завел этот разговор.
– Насколько я знаю, вы банкир, – продолжал Марк Илларионович.
– Банкир. «ВВВ-Банк».
– Почему три «В»?
– Валерий, Василий и Виктор, то есть я... Три учредителя, три имени... Я смотрю, вы знаете обо мне еще больше, чем я?
– Вы же сами сказали, что я на своем месте... Вы что-то хотели?
– Э-э, да... Спросить хотел, чего это Антона в «воронке» увезли?
– Узнаете. Всему свое время.
– Что, тайна следствия?
– Почему следствия?
– Да ладно идиота из меня делать! – распоясался банкир. – Думаешь, я не знаю, что у Максютовых опять произошло.
– Что?
– Алла Максютова застрелилась...
– Откуда знаешь? – также перешел на «ты» Панфилов.
– Давай, давай, путай меня... Не запутаешь. Оксана уже на всю деревню растрезвонила.
– Оксана? Горничная Максютовых?
– Стоп! – спохватился Лосев. – Оксана раньше была. Сейчас у них Ольга...
– Вы и ее знаете?
– Борька ее знал, мой бывший дворецкий... Еще тот ходок... А чего ты на меня так смотришь? – нахохлился банкир. – Как будто в чем-то подозреваешь.
– Да нет, не подозреваю...
– Взгляд у тебя ментовской.
– А какой он еще может быть, если я в милиции служу?
– Ну да, ну да... Только ты это, не зазнавайся. Не думай, что ты здесь пуп земли...
– А кто здесь пуп? Ты?
– Ты, это, не ерничай, не надо. Будь проще. Место свое знай, – недобро ощерился Лосев.
– А ты фрукт, как я посмотрю, – тем же ответил ему Панфилов.
– Не «ты», а «вы»...
– Да пошел ты!
Сама интуиция подсказывала, что Лосеву нельзя показывать тыл. Но в то же время Марк Илларионович понимал, что ничего не случится – не тот момент, да и накал страстей слаб для того, чтобы собеседник мог ударить в спину. Поэтому он отвернулся от него.
– Зря ты так, мент... – прошипел на прощание обозленный банкир.
В спину он не ударил. Но Панфилов почувствовал жжение от его сжигающего взгляда.
Только за Лосевым закрылась калитка, как возле милицейской «Нивы» остановился серебристый джип не первой молодости. Из машины вышел молодой человек с чересчур ранней лысиной, в очках с диоптриями, с чемоданчиком в руке. Вышедший к нему Левшин показал на Панфилова.
Марк Илларионович в свою очередь махнул парню рукой, увлекая его к дому Грецких.
Калитку открыла Настя. Но Панфилова к себе в дом впустила с явной неохотой.
– Ну, чего тебе?
– Обыск продолжается, – с мнимым сожалением развел он руками.
– Какой обыск? Разве ты не нашел то, что искал?
– Нашел, но не все... Постановление ты видела, так что будь добра показать мне свой компьютер...
Она молча пожала плечами и повела в дом и его, и человека, с ним прибывшего.
– Это кто? – уже в холле спросила она, показывая на парня.
– Компьютерный гений. С гениальными программами...
Втроем они прошли в комнату, где находился ноутбук. Настя включила компьютер, по требованию Марка Илларионовича открыла свой опустошенный почтовый ящик. Больше от нее ничего не требовалось. Специалист открыл свой чемоданчик, достал оттуда диск и вместе с ним погрузился в компьютерные глубины.
– Не будем ему мешать...
Панфилов мягко взял Настю под руку, вывел из комнаты в небольшой холл на втором этаже.
– Куда ты меня ведешь? – разволновалась она.
– А куда бы ты хотела?
– Я бы хотела, чтобы ты оставил меня в покое...
Ее голос звучал неуверенно и оттого неубедительно.
Он нежно взял ее за плечи, повернул к себе лицом, легонько встряхнул.
– Ты этого не хочешь. Я нужен тебе... Скажи, что происходит?
– Это ты мне скажи, что происходит? Почему ты арестовал моего мужа?
– Во-первых, это не арест. Во-вторых, это не я...
– А мне кажется, что ты!
– Это не тебе, это Антону кажется, что я. А ты ему подыгрываешь... Почему ты ушла от меня?
– Во-первых, дочка... Во-вторых, я догадалась...
– Что дочка?
– Агата пришла за мной. Сказала, что покончит с собой, если я не вернусь... И правильно сделала, что ушла. Ты не должен был так себя вести по отношению к Антону...
– Как я себя веду?
– Подло... Он убедил меня в том, что ты смонтировал видеозапись... Не было у него ничего с Максютовой...
– Я не знаю, как он мог тебя в этом убедить. Смонтировать можно фотоснимок, и то стопроцентной подлинности не достичь. А смонтировать видео... Лично я себе это не представляю.
– Есть такое понятие, как компьютерная графика.
– И понятие есть, и графика. Но это слишком сложно. И неубедительно... Я не шучу, там, в комнате, самый настоящий компьютерный гений. Специалист высочайшей категории. Сейчас он найдет стертую тобой видеозапись...
– Это невозможно.
– Ты ему это скажи, а то он этого слова не знает... Мы у него спросим, что тебе на е-мейл сбросили – фальшивку или подлинник...
– Он скажет то, что ты велел сказать.
– Он подлый, я подлый, один только твой муж – ангел с крылышками.
– Я этого не говорила. Но ты правда ведешь себя подло... Тебе нужно было избавиться от Антона, и ты от него избавился...
– Да, я не хочу, чтобы ты жила с ним. Но я не избавлялся от него...
– Тогда почему арестовали его?
– А кого должны были арестовать?
– Меня. Может, это я убила Максютову. Может быть, из ревности.
– Ну и шутки у тебя, родная.
– А если это не шутки?
– Ты не могла ее убить.
– Почему?
– Потому что не можешь убить вообще.
– Ты в этом уверен?
– Абсолютно.
– Вот и я абсолютно уверена в том, что Антон не мог убить.
– Тогда откуда же взялась гильза в доме?
– Не в доме, – мотнула головой Настя. – А во дворе... Ее могли подбросить.
– Кто?
– Не знаю... Кто-то убил Максютову, кто-то подбросил гильзу... Ее вообще могли бросить с улицы, через забор. Просто так, случайно...
– Если теоретически, то могли.
– Тогда Антона арестовали незаконно.
– Опять же, теоретически...
– Да, но в тюрьме он будет сидеть практически...
– Насчет тюрьмы не знаю, но пару дней он точно посидит.
– А потом его выпустят, правда?
– Не обещаю.
– Он говорил, что на гильзе не может быть его отпечатков пальцев.
– А следователь говорил, что он мог работать в перчатках.
– А я говорю, что гильзу могли бросить к нам во двор через забор... И адвокат это скажет.
– Кто бы сомневался.
– Антона отпустят?
– Возможно. Если не будет найден мотив, который мог подвигнуть его на преступление...
Настя хотела спросить у него, что это за мотив. Но как раз в это время появился компьютерщик.
– Марк Илларионович, нашел.
– А вот и мотив, – без всякого сожаления глянув на Настю, сказал Панфилов.
Все-таки смог компьютерный гений возродить файлового феникса из пепла виртуальной памяти. И вывел его на экран монитора.
Настя даже не стала смотреть, как ее муж забавлялся с Аллой Максютовой.
– Ты мне скажи, Миша, монтаж это или нет.
– Нет, не монтаж, – сухо ответил компьютерщик.
– Значит, сцена имела место быть.
– Имела.
– Что и требовалось доказать... Теперь вот что, скажи мне, Миша, откуда поступила почта? Узнать можно?
– Можно. Но технически это очень сложно.
– Я говорил Анастасии Евгеньевне, что для тебя не существует слова «невозможно».
– Для меня, может, и существует, а для нашей команды – нет, – польщенно улыбнулся парень. – Я уже установил обратный адрес.
– И?
– Москва, интернет-кафе при Измайловском гостиничном комплексе.
– Благодарю за оперативность. Только результат не очень... Конспирируется анонимщик, так получается.
– Конспирируется.
– Но почта пришла из Москвы.
– Из Москвы.
– А Москва рядом... Москва рядом, а ясности нет... Ну да ладно, главное, что мотив теперь есть... Еще работка для тебя есть. Сделаешь, и свободен. Если вдруг что, Андрей Васильевич тебе позвонит...
Парень быстро собрался, отдал Панфилову флэшку с видеозаписью и, сухо кивнув головой в знак прощания, отправился в дом покойной Аллы Максютовой. Там его уже ждали.
– А ты чего остался? – недовольно, но в то же время с томлением во взгляде спросила Настя.
– На пару слов...
– Быстро говори и уходи.
– Я бы хотел растянуть эти слова на всю жизнь.
– Ничего у тебя не выйдет, – принуждая себя, решительно мотнула головой Настя.
– Но ты же любишь меня. Я люблю тебя...
– Это не имеет значения...
– А что имеет? Дом, деньги?
– При чем здесь это?
– Ну как же! Максютова держала меня за нищего. Презирала. Этот, банкир, такой же хамский сноб. И принцип такой же – бедный богатому не товарищ...
– Не знаю, мне все равно, есть у тебя деньги или нет.
– Тогда почему гонишь меня?
– А ты к словам не цепляйся. Ты прекрасно знаешь, почему мы не можем быть
