– А как же аквариум?
– Черт с ним! Новый купим... Лишь бы с тобой ничего не случилось.
– Со мной все нормально, – чувствуя, как от его ласк сладкой ватой затягивается сознание, прошептала она.
– И со мной тоже все будет нормально. Больше я тебя никогда не обижу... Ты мне веришь?
– Верю, – закрывая глаза, кивнула Катя.
Она не верила ему, но сейчас это не имело никакого значения. Она приняла его ласки, она откликнулась на зов человеческой природы, и сейчас ее волновало только то, что вот-вот должно было произойти.
Борис поступил здраво, вовремя убрав с пола воду из аквариума. Паркет не размок и не вздулся, и сырость не напитала воздух в комнате. Утром появилась горничная Татьяна Павловна, убрала осколки, отвезла в химчистку промокший до нитки палас. Борис не поленился, съездил в магазин, купил новый ковер, а также большую картину, которую повесил на стену над местом, где стоял аквариум. Если он хотел уничтожить следы его существования, то ему это удалось. Но воспоминания о нем из памяти стереть он не мог. О нем напоминала боль в спине. Вчера Катя не чувствовала ничего, зато сегодня разнылись позвонки и ребра. Но Борис сказал, что это скоро пройдет, а чтобы компенсировать боль, отправился с ней в ювелирный магазин и купил ей небольшое, но чертовски красивое золотое колье, усыпанное крохотными бриллиантами. И надо же, боль сразу стихла.
– Если вдруг будут спрашивать про аквариум, ты про него ничего никому не говори, – как бы невзначай, но увещевательно сказал он, когда они в машине возвращались домой.
– А кто может спросить?
– Ну мало ли кто... Скажи, что не было его... Вернее, ты слышала про него, но когда появилась в моем доме, его уже не было...
– Зачем тебе это?
– Ну, начнут спрашивать, а ты возьмешь да проболтаешься, что я тебя толкнул, а ты его разбила. На меня коситься начнут. А зачем это мне нужно?
– Не проболтаюсь, – пообещала она. – У нас же мир и дружба...
– На веки веков! – широко и, как показалось ей, искренне улыбнулся он.
А ближе к вечеру в дом нагрянули незваные гости. Дверь открывал Борис, но Катя слышала доносившиеся голоса из прихожей.
– Борис Антонович, мы из милиции, нам нужно с вами поговорить.
– На каком основании?
– Оснований пока нет, но если вы не сможете ответить на ряд вопросов, то, возможно, они будут...
– Вот когда будут, тогда и приходите!
– Давайте не будем усугублять ситуацию! Поверьте, это не в ваших интересах... Потом ведь к нам по повестке придется прийти, а может, и с приводом. А там такая казенщина и такая тоска. Уж лучше с вами в домашней обстановке поговорить...
– Ладно, проходите, но учтите, если мне не понравится ваше поведение, я буду жаловаться прокурору.
Двое мужчин в штатском прошли в каминный зал, смиренно заняли указанные места на длинном диване. Сам Борис сел в кресло. Катю не приглашали присутствовать при разговоре, но она все видела и слышала через широкую арку между гостиной и кухней. И Борис, и его гости были обращены к ней боком, поэтому не замечали ее.
– Двадцать девятого апреля этого года ночью вы были остановлены на контрольном посту милиции, – начал приземистого вида мужчина с широким скуластым лицом. Голос низкий, с хрипотцой, но какой-то убаюкивающий.
– Допустим, – поморщился Борис.
– Сотрудник ГИБДД, остановивший вас, утверждает, что с вами в машине находился человек. Мужчина средних лет, без особых примет...
Борис ответил не сразу.
– Ну, был какой-то мужик, – пожал он плечами. – Я ехал, смотрю, стоит, руку тянет, ну, я его и подобрал. А что, нельзя?
– Да нет, можно. Людям помогать надо... Вы были выпивши.
– Вы ничего не докажете, – усмехнулся Борис.
– То, что вы управляли машиной в нетрезвом состоянии, пусть останется на вашей совести... А что у вас в багажнике было? Сотрудник ГИБДД утверждает, что вы не хотели открывать багажник.
– Я?! Не хотел?!.. Ну да, не хотел. Я багажник открою, а он мне туда наркоту подбросит, знаю я таких. Без понятых вообще в багажник лезть нельзя... Что еще вас интересует?
– Нас интересует мужчина, который находился с вами в машине.
– Это я уже понял. Но я его не знаю. Он руку поднял, я остановил. Пьяный был, потому и остановил... Черт, сознался, что я был пьяным...
В голосе Бориса не чувствовалось досады, напротив, в нем звучало какое-то внутреннее ликование. Он прекрасно понимал, что такое признание ни к чему его не обязывает.
– Может, тогда сознаетесь, куда попутчика своего дели?
– Попутчика. Дел?! Никуда я его не девал. Подвез его... э-э... в общем, подвез его, и все, больше его не видел.
– До куда подвезли?
– Э-э, ну, до поселка, ну, который за мостом. Хохотка, кажется, да...
– А какая улица, дом?
– Не знаю, я его у перекрестка высадил. Перекресток там, светофор, остановка. Он сказал, что где-то рядом живет...
– О чем он еще с вами говорил?
– Да ни о чем. Молчал все время... Страшный он какой-то. Вроде бы мужик как мужик, а какая-то злоба внутри него тихая. Сто раз пожалел, что остановил...
– А подобрали его где?
– На Энгельса, кажется. Там бар недалеко, «Калинка», кажется. Может, оттуда был, может, еще откуда...
– А в Хохотку вы зачем ехали?
– Да не ехал я туда, он попросил – я подвез. Потом домой... Еще вопросы?
– Скажите, а у вас дома есть аквариум?
– Аквариум?! Зачем вам это? Рыбок половить хотите? Нет у меня аквариума. Что еще?
– Может, все-таки есть?
– Если пить хотите, вы так и скажите, у меня минералка в холодильнике, поверьте, это лучше, чем вода из аквариума... Но если вы настаиваете...
Борис не поленился показать гостям свой дом, они осмотрели каждую комнату, но аквариума так и не нашли. Один из них, заметив Катю, собрался было задать ей вопрос, но передумал. Но если бы он спросил, не услышал бы в ответ ничего, что шло бы вразрез с показаниями Бориса.
Всю свою сознательную жизнь Артур Багеров промотал по тюрьмам, зонам и пересылкам. Сорок лет человеку, а за душой у него только многие годы, проведенные за решеткой. В законные воры он не выбился, но величина его авторитета позволяла ему смотреть за двести сорок первой камерой. Именно эту камеру Андрей получил под свой присмотр в обмен на относительно комфортную двести четвертую. Он знал, кто такой Багеров, знал, каким соусом его сдобрять, чтобы получилось удобоваримое блюдо. Поэтому он не стал вызывать его к себе в кабинет на беседу. Первым делом по его указанию в камере был устроен грандиозный шмон, который и спровоцировал Артура на конфликт с корпусным. В итоге смотрящего закрыли в карцере, куда и пожаловал к нему Андрей.
В дневное время в карцере не полагалось лежать, поэтому сразу после подъема железный лежак поднимался и на замок прижимался к стене, оставался только опорный железный столбик, на котором заключенный худо-бедно мог сидеть в течение долгого дня. Именно на этом столбике восседал сейчас
