размаха, по-боксерски, ударил Скачка кулаком в подбородок. Удар оказался настолько сильным, что смотрящий как подкошенный без чувств рухнул на пол.
Дема не растерялся, пнул Карцева. Но тот еще не успел испугаться собственной смелости. И уже с размаху, внутренней стороной ладони, сжатой в кулак, ударил его в нос, да так, что парень, присев на корточки, взвыл от боли и унижения. Гудок схватился за нож, но Карцев успел отскочить к двери.
– Ну все, петушина, хана тебе! – заорал уголовник.
Но в это время в камеру ворвался надзиратель. Он правильно оценил ситуацию – схватил Карцева за шкирку, вытащил в коридор и закрыл за ним дверь.
Разбираться с ним не стали. Заперли в специальный «стакан» и выпустили оттуда лишь после того, как в камере поработал тюремный спецназ.
Майор Сизов не скрывал своего удивления.
– Михалеву? В морду?.. В карцер бы тебя за это.
– Он сказал, что жену мою по кругу...
– За такое не бьют, за такое убивают... В триста тринадцатую камеру его переводим, – обращаясь к кому-то из надзирателей, сказал он.
Перевод должен был состояться незамедлительно. Карцеву позволили зайти в свою камеру – забрать вещи.
Бывшие сокамерники стояли в коридоре, лицом к стене. И Федя Скачок был среди них. Увидел Карцева, со страшной угрозой в глазах покосился на него. И обращаясь к корпусному, сказал:
– Из-за пидора же страдаем, начальник!
– Смотри, как бы сам яблочком с дырявой тарелочкой не стал! – злорадно ухмыльнулся тот. – Петух тебе рыло пробил. Пусть теперь братва ваша разбирается, пробивать тебе тарелочку или нет...
Скачок досадливо закусил губу, вжался лбом в стену и с такой силой сжал руками затылок, что хрустнули костяшки пальцев.
Карцев зашел в камеру. Матрац его и белье давно уже нашли место на полу под шконкой возле сортира. Там же лежала и его сумка. Но сейчас помимо его вещей на полу валялись матрацы, белье и пожитки других заключенных. Судя по всему, в камере состоялся грандиозный шмон. Скачок винил в этом Карцева, но дураку ясно, что виной всему был он сам. Не надо было насильничать и творить беспредел, тогда бы и его самого никто не трогал...
Глава 9
Сизов давил на Михалева и взглядом, и словом.
– Что, Федя, обидел тебя Гоша, да? – презрительно усмехнувшись, спросил он.
– Ты думай, что говоришь, начальник!
От возмущения уголовник перешел на «ты». Андрей сделал вид, что не заметил этого.
– Меня нельзя обидеть, понял!
– А Карцева что, можно обижать?
– Я здесь при чем?
– Ты же его опустил.
– Я?! С чего ты взял, начальник?.. Он сказал? Так он ничего не мог видеть...
– Ты откуда знаешь, мог он видеть или нет?
– Так это, я же смотрел... Ну в смысле, видел все...
– Почему же не остановил?
– Так его же по понятиям опускали...
– И в чем его вина?
– Ну, стукач он...
– Это всего лишь догадки твои. Твои! Твои, Федя, догадки! И по твоей отмашке Карцева опустили!
– Не знаю ничего, начальник... А опустили его за то, что делюга у него позорная. Я же знаю, он же сначала взлохматил бабу, а потом ее зажмурил...
– А ты – поборник справедливости?
– Ну да.
– Значит, ты Карцева и наказал?
– Да. То есть нет. Ты меня не путай, начальник...
– Ты сам, Федя, путаешься. Потому что дурака включаешь... Ты держал Карцева. Демин с тобой был и Лебяжин. И кто колбасил, скажу... Погудова работа, да?
– Ты... Вы откуда знаете? – озадаченно спросил Михалев.
Его явно смутил точный расклад позиций, который дал ему Андрей.
– Карцев ничем не мог видеть. Но тем не менее я все знаю.
– Значит, кто-то другой стучит, – озвучил свою догадку рецидивист.
– Это сейчас не важно, кто и на кого стучит, – пристально глядя на Михалева, жестко сказал Сизов. – Важно то, что ты Карцева унизил. И дело совсем не в том, что ты его подозреваешь в стукачестве. Ты опустил его за карточный долг.
– Ну а если так? – вскинулся уголовник.
– Тогда у меня к тебе вопрос. Зачем ты сделал петухом курицу, которая могла снести тебе золотое яичко?
– Не понимаю, о чем разговор.
– О том, что петух яйца нести не может. Тем более золотые. Не видать тебе, Федя, денег. Вернее, второй партии денег... Первую ты уже взял, а второй не будет...
– Ничего я не брал, начальник, – разволновался Михалев. – Кинуть меня Гоша хотел, фуфло прогнал, типа кто-то мимо меня деньги забрал...
– И за это ты его опустил?
– Ну, не я конкретно...
– Но тем не менее... И все равно не понимаю, зачем ты это сделал.
– А потому что понял, что не видать мне денег.
– Не ври. Карцев с тобой конкретный разговор вел. Паспортные данные у тебя просил, его бы жена счет на тебя открыла, деньги бы перевела... Он мог бы со своим другом договориться, тот бы ему занял девятьсот тысяч, Карцевы бы со временем расплатились... Нет, Федя, знал ты, что мог бы тебе Карцев деньги вернуть. Знал. А зачем опустил, непонятно...
– Фуфлыжник он. А фуфлыжников опускают.
– Глупо. Очень глупо так рассуждать. А ты человек не глупый. И деньги большие на кону стояли, особенно если два раза по девятьсот тысяч взять. А ты взял... и все испортил. Не станет тебе Карцев деньги отдавать, не станет... Ты обещал жену его по кругу пустить. Жену арестанта – по кругу... Не поймет тебя братва, если ты на такое пойдешь. Не поймет. Потому что беспредел это, Федя. А ты не беспредельщик, чтобы лохматые сейфы ломать... Хотя нет, беспредельщик: Карцева по беспределу опустил...
– Да какой беспредел, начальник! По понятиям его опустили! И братва меня не осудит!.. А то, что с женой его... Так в реальности с ней ничего не будет... Пугал я Гошу, пугал...
– А опустил в реальности.
– И по понятиям.
– Но непонятно зачем... Я же справки о тебе наводил, Федя. Ты здесь и перед третьей своей ходкой за камерой смотрел. И на зоне в основных был. Нигде ты никого не опускал. Грозился – да, запугивал, чтобы карточный долг вернуть... Не жаловал ты это дело, не жаловал...
– Так всегда ж отдавали, – попался на удочку рецидивист.
Сизов знал только о том, как Скачок держал себя в следственном изоляторе, о его поведении на зоне сведений пока не имел. Но уголовник сам подтвердил его предположение.
– И Карцев бы отдал... Ты долго, Федя, можешь ждать. Долго. А тут раз – и сразу в дамки, на чужом коне... Непонятно...
– Так все равно же отдаст, – в мучительном для себя раздумье буркнул Михалев.
– Что ты заладил, отдаст, отдаст... Не отдаст он тебе ничего. В кукарешнике он.
– Я его и там достану! – непродуманно заявил Скачок.
– Отлично! – злорадно усмехнулся Сизов. – Я тебе эту возможность предоставлю! В петушатник тебя и
