отправлю. К Карцеву. Долг с него выбьешь... Если получится...
– Эй, начальник, ты чего?
Михалев разволновался до икоты. Глаза выпучены, на щеках мертвенная бледность, руки трясутся. Не трудно было догадаться о причине столь сильного эмоционального всплеска. Уважающему себя уголовнику легче на электрический стул сесть, чем попасть в спецкамеру с опущенными. Даже если он ни к чему там не прикоснется, один факт пребывания в петушатнике осквернит его арестантскую честь и достоинство. Побывал в петушиной камере – значит, зашкварился, значит, нет тебе места среди нормальных зэков, есть место только у параши...
– Погоди, ты же сам сказал, что тебе надо достать Карцева, – насмешливо сказал Сизов. – Вот я и отправляю тебе в кукарешник, иду, так сказать, навстречу интересам подследственных...
– Слышь, начальник, не дури! Ты же знаешь, что нельзя мне туда!
– А Карцеву можно? Он что, не человек?
– Накладка, начальник, вышла... Давай поговорим, разберемся. Нельзя так...
– А как можно?
– Ну, как было... В камеру меня верни, в мою камеру... Порядок там будет, отвечаю.
– Порядок, говоришь? Был у тебя порядок. Пока Карцев не появился... А ты его в оборот взял. Раз на деньги развел, второй... Дача у него сгорела...
– Какая дача?
– Дом кирпичный. За городом. Карцев продавать ее собирался, а кто-то сжег его дом.
– Я-то здесь при чем?
– Вот и я не знаю, при чем ты... Узнать хочу, может, твои дружки постарались?
– Зачем им это? Им деньги нужны были, а не дача...
– А кто дачу сжег?
– Гадом буду, если знаю!
– Как бы тебе им не стать... Знаешь ты все, Федя, но молчишь... А гада мы тебе устроим.
Сизов нажал на кнопку вызова конвойного. Тот появился незамедлительно.
– Михалева в триста тринадцатую!
– Не пойду!
Скачок крепко схватился двумя руками за трубу системы парового отопления. Конвойный снял с пояса дубинку, но Сизов остановил его и показал на дверь.
– Что такое, Михалев?
– Скажу тебе все, начальник! – со страдальческой гримасой воскликнул Скачок. – Все как на духу скажу! Только не надо в кукарешник...
– Ну говори, если есть что сказать...
Рецидивист отцепился от трубы, дрожащими руками вытащил сигарету из пачки, нервно закурил.
– Сам я это все придумал. Не понравился мне Карцев, ну и развел его по полной программе. А как он мог мне понравиться, если он с Южной Доли, а я из Алексеевки. Южная Доля с Алексеевкой по жизни на ножах...
Михалев старался говорить убедительно, и голос его звучал внушительно, но Сизов ему не верил.
– Ты думаешь, я с Луны свалился? – усмехнулся он. – Я в Рубеже родился, в Рубеже вырос. И что такое Южная Доля – знаю, и что такое Алексеевка, тоже в курсе. И нет там сейчас никакой войны. А если и была, то когда-то, и то пацаны сопливые друг на друга ходили...
– Ну так и я был когда-то пацаном сопливым...
– Ты им и остался. А из меня сопляка делать не надо... А если ты на ножах с Южной Долей, то тебе в триста тринадцатую в самый раз, дальше там с Карцевым разбирайся...
Сизов снова нажал на кнопку вызова конвойного, и опять Скачок двумя руками схватился за трубу.
– Ладно, начальник, уговорил... Короче, заказ на Карцева был...
– От кого?
– Не знаю... Мужик ко мне какой-то подошел. Цивильный такой... Сказал, что разговор деловой есть. Ну, я говорю, тему назови, а он сначала стол в кабаке накрыл, ну чтобы все по-людски. А я-то знаю, что пух такой стелют чисто для того, чтобы на гвоздях потом спать... Так и вышло. В тюрьму, говорит, сесть надо. Чтобы до человека одного добраться... Сначала согласие с меня взял, а потом и заказ сделал...
– Не из простого же ты любопытства согласие дал?
– Я ж не лох, в натуре. Денег он мне предложил. Сто пятьдесят косарей. И еще сказал, что терпилу еще и на жирные бабки развести можно... Так и оказалось, Карцев, как лох, на замануху повелся...
– А ты на срок, Федя, повелся. Реальная статья тебе светит.
– Да что там за статья! За двести рублей много не дадут. Без телесных же обошлось... Ну пару лет дадут, так у меня кореш в зоне, в большом авторитете... – Скачок запнулся.
– Чего замолчал? – криво усмехнулся Сизов.
– Да чего там продолжать, начальник. На одной ноге такой срок отстою...
– И сам в большие авторитеты выбьешься. С помощью своего кореша.
– Да нет, – замялся рецидивист.
– Может, в законные метишь, а?.. Но для этого в зону нужно попасть, где кореш твой сидит.
– Э-э, я этого не говорил, – еще больше смутился Скачок.
– Не говоришь. Чтобы не проговориться. А проговорился ты, Федя...
– Да нет, в законные я не лезу... – неуверенно проговорил Михалев.
– Но чем черт ваш воровской не шутит, – хищно усмехнулся Сизов. – Смотри, Федя, мимо своего кореша пролететь можешь... Где он срок мотает?
– Так это, Мордва...
– А ты у меня на Урал пойдешь...
– Короче, что еще нужно, скажу.
– Скажи. Что это за мужик был, скажи.
– Я его не знаю. И никогда раньше не видел. Ну, Костей назвался. Но это туфта, начальник...
– Как же он на тебя вышел, если не знает тебя?
– Ну, может, кто подсказал, ну из наших...
– Кто?
– Не знаю... Короче, темный мужик.
– И как же ты повелся, если он темный?
– А он мне бабок сполна отсыпал. Все сто пятьдесят косарей. Без всяких авансов...
– Как же так? А гарантии?
– Он сказал, что не требует у меня гарантий. Сказал, что с того потребует, кто по мою душу пойдет. Сказал, что западло со мной не будет – смысла, типа, нет. А перо в бок – стопудово...
– Не боишься?
– Чего бояться? Я свое сделал... Ну, в смысле, не я, но в моих интересах...
– Не юли, Федя, пустое это. Ты опустил Карцева. Ты свои сто пятьдесят тысяч отработал... Как с заказчиком связываться собираешься? Должен ты отрапортовать, что дело сделано... Номер его телефона знаешь?
– Нет. Он сказал, что сам все узнает... И еще сказал, что Карцева ко мне в хату кинут. Типа, не моя это забота – искать с ним встречи...
– Откуда он мог знать, что Карцева в двести двадцать шестую камеру определят? – призадумался Сизов.
– Я вас умоляю, начальник. Не мое это дело – вникать, что да как. Меньше знаешь, крепче спишь...
– Но ведь определили Карцева в твою камеру.
– Ну да... Видать, у этого мужика завязки серьезные здесь, в тюрьме. И среди блатных мосты, если на меня вышел...
– Ясно... А как он выглядит, этот мужик?
– Ну как... Весь такой хитромудрый...
– Высокий, среднего роста, низкорослый?
– Ну, высокий. Метр восемьдесят будет.
