– Судя по вашим показаниям, выходит, что вы случайно выстрелили в свою жену...
– Да, баловался оружием. Стоял в коридоре, целился в дверь, а тут она выходит. Я как раз в это время нажал на спусковой крючок... Не думал, что пистолет заряжен...
– Значит, вы считаете, что преступление, в совершении которого вы обвиняетесь, можно переквалифицировать как причинение смерти по неосторожности...
– Это адвокат так считает... Но я действительно убил по неосторожности...
– Статья сто девятая уголовного кодекса. Ограничение свободы на срок до трех лет или лишение свободы на тот же срок...
Станиславу очень хотелось надеяться, что ему назначат самое мягкое наказание – ограничение свободы. Он уже знал, что это такое. Наказание отбывается в исправительном центре, а с разрешения начальника можно проживать на арендованной или даже собственной жилплощади. Главное, договориться. Для этого и существуют деньги, а с этим пока без проблем...
– Как назначит суд, так и буду отбывать наказание, – с видимой скромностью потупил он взгляд.
– Да, наказание определит суд. Он же учтет показания гражданки Семирядской, которая утверждает, что вы не любили свою жену и однажды уже пытались избавиться от нее...
Мысленно Казимиров согласился со своей «дражайшей» тещей. Действительно, три года назад, катаясь с женой на лодке, он нарочно перевернул ее. Знал, что Рита не умеет плавать. Она тонула, а он изображал судорогу. И если бы в последний момент не взыграла совесть, он бы еще три года назад стал вдовцом... Рита только сделала вид, что поверила в его судорогу, а матери своей рассказала, что муж хотел ее убить. Мать ее...
– У вас есть теща? – взывая к следователю, с ироничной усмешкой спросил Станислав.
– Есть.
– И как вы с ней живете?
– Душа в душу.
– Не типично.
– Может быть.
– А мы как кошка с собакой жили.
– Бывает.
– А сейчас Ирина Дмитриевна совсем с цепи сорвалась. За дочь мне мстит... Про случай на озере вам рассказала? Как я жену чуть не утопил...
– Но ведь было дело?
– Было. Но я спас ее, а не утопил.
– Не знаю. Гражданка Семирядская утверждает, что ее дочь спаслась собственными усилиями...
– Врет она все.
– А про то, что последние пять лет вы чуть ли не открыто живете с бывшей женой вашего брата, это тоже вранье?
– Бред старой женщины.
– Вы постоянно скандалили с женой.
– Это все наговоры.
– Соседи вашей тещи утверждают, что в последнее время ваша жена часто ночевала у своей матери. Говорят, что вы выгоняли ее из дома...
– Соседские сплетни, не более того... Что говорят мои сыновья?
– Ну, они говорят, что у вас в семье скандалов не было... – досадливо поморщился Ефимцев.
– Им и верьте.
– Они не хотят свидетельствовать против вас.
За своих домашних Станислав был спокоен. Главой своей семьи он был в полном смысле этого слова, всех держал в кулаке. Рита, правда, иногда артачилась, но и с ней он справлялся.
– Не хотят и не будут, потому что упрекнуть меня не в чем.
– Но мать вашей жены другого мнения. Она считает, что вы убили ее нарочно. Чтобы в дальнейшем беспрепятственно сожительствовать с бывшей женой вашего брата...
Станислав пренебрежительно усмехнулся. Тещу свою он терпеть не мог, но она в чем-то была права. Он действительно крутил любовь с Витторией, и об этом знали почти все, в том числе и жена...
Станислав шел в комнату к Виттории. Время – половина десятого вечера, домашние еще не спят. Но ему было все равно. Он хотел ее прямо сейчас, и ничто, казалось, не могло его остановить.
– Стой! Руки вверх!
Герберт вынырнул откуда-то из-под лестницы в левом крыле здания. В одной руке пластиковый пистолет, направленный точно на Станислава. Глупая улыбка, глупый взгляд.
– Стою!
Станислав подыграл сыну – поднял руки. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
Обычно Герберт не доставлял родителям хлопот. Еще десять лет назад Станислав купил ему компьютер, который и увлек его. В мире виртуальной действительности он был совершенно здоров и полон молодецких сил. А еще ему нравилось ездить на машине, на ней он не чувствовал себя инвалидом. Но сегодня на него нашла блажь. Ни компьютер его не занимал, ни автомобиль.
Герберту было два года, когда из уст врачей прозвучал страшный диагноз – церебральный паралич. Несмотря на их усилия, болезнь прогрессировала, в конечном итоге превратив мальчика в инвалида. Со временем течение болезни замедлило свой ход, а затем и вовсе остановилось. Станислав делал все, что было в его силах, – когда появилась возможность, свозил его в заграничную клинику, где он прошел курс лечения по какой-то прогрессивной методике. Но это мало чем помогло. Как был Герберт инвалидом, так им и остался. На своих двоих он перемещался с большим трудом, зато на машине научился ездить. И как ездит...
– Ты к ней не ходи! – мотнул головой Герберт.
Станислав понял, о чем говорит сын. Он не пускал его к Витте.
– Почему?
– Потому что мама плачет.
– Ты не понимаешь.
– Я все понимаю. Не ходи к ней, нельзя так.
– А как можно?
– Все можно. Но не к ней...
– Я ненадолго.
– Ну, если так...
Герберт уныло вздохнул, опустил руку с пистолетом и заковылял вверх по лестнице, с силой опираясь на перила.
Станислав проводил сына взглядом и продолжил путь.
Первый дом достался ему от родителей – без удобств, но большой и двухэтажный. Сюда он и сосватал Витторию после того, как Ростислав ушел от нее к молодой красотке. Она не очень-то хотела, но он убеждал – дескать, Ростислава пристыдить надо. Узнает, где обитает брошенная им семья, и заговорит в нем совесть...
Совесть в брате не заговорила, и Витта осталась здесь. Семья большая – престарелые родители, жена, невестка, шесть детей. Пришлось Станиславу строить новый дом, еще больший. Участок у родителей был солидный по площади, к тому же соседний продавался. В общем, отгрохал роскошный особняк – без малого семьсот квадратов общей площади плюс крытый бассейн. Много пришлось потрудиться, чтобы раздобыть деньги на строительство, но в конце концов Станислав осилил сначала один, а затем и второй проект. Теперь у него и дом чуть ли не самый большой в городе, и придорожный сервис-центр. Жизнь, можно сказать, удалась. Еще бы постылую жену куда-нибудь спровадить, чтобы не отравляла существование...
Витта сидела перед зеркалом, когда он вошел. Распущенные волосы, шелковая ночная рубашка. Пусть и не молодая, но все такая же красивая, как прежде. Сколько лет он грешит с ней, а все не может насытиться.
