разделяло не больше, чем расстояние между большим пальцем и мизинцем руки взрослого человека. Критическое расстояние для первого поцелуя, которого… не произошло.
– Так ты расскажешь мне? – тихо попросил Картье.
– Да. – Лена опустила глаза и замолчала. Он ожидал, нетерпеливо покусывая нижнюю губу, умудряясь делать это незаметно. Дождался… В книгах нельзя ставить «смайлики», такой практики пока нет, но благодаря стремительному упрощению всего и вся дело, похоже, не за горами. Во всяком случае, здесь, после слова «дождался», смешливой рожице было бы самое место.
– Это Костя. Это из-за него. Он довел меня почти до помешательства. – Подбородок ее задрожал. – Как можно быть таким?
– Костя? – сыграв искренность, удивился Картье, вспомнив о своих наблюдениях там, в том полуяпонском ресторанишке, когда ему показалось, что видит он пару коллег по работе, просто знакомых, но уж никак не влюбленных супругов. – Но как это может быть? Ведь он же совершенно замечательный человек, добряк и умница, и, если я хоть что-то понимаю в этой жизни, он тебя очень-преочень любит. Почему твои глаза говорят, что я настолько не прав? Я так сильно ничего не понимаю?
– Нет. – Она попыталась улыбнуться, но из этого почти ничего не вышло. – Просто ты совсем ничего о нем не знаешь и знать не можешь. Вернее, не так, – она резко вздохнула, словно перед погружением в воду, – ты его знаешь совсем не с той стороны, что я.
– Ну это понятно. Ведь я с ним не сплю, – пошутил Картье и, увидев, что Лена близка к повторному срыву, к новой истерике, мысленно подрисовал себе еще один выигранный балл. Он играл с ней, как кот играет с мышью, и счет был в его пользу. – Расскажи же мне про тайную жизнь этого парня. Только не говори мне, что он педофил, или педик, или что-то в этом роде. Иначе я окончательно разуверюсь в человечестве и начну думать, что Город грехов – это всеобщий удел, включая непогрешимого римского папу и все католическое духовенство.
– Да при чем тут, – вяло отмахнулась Лена, – половые извращения, тайная жизнь в стиле серийного маньяка, слезливая жена на судебном процессе уверяет присяжных в том, что муж ее добропорядочнейший человек и знает лишь одну позу «под одеялом». Все не так. Ничего этого нет и в помине. Просто он самый обыкновенный жлоб. Просто жлоб, и все тут.
– Да как-то не похож он на жлоба… Жлоб это такой здоровый детина, что называется, «от сохи», мать прачка, отец слесарь, вырос на улице, отслужил в армии, живет по понятиям, мутит с полублатными бизнесочки а-ля автосервис, рассекает на «Брабусе», имеет между бровей даже и не складку, а целый гранд-каньон от того, что вечно напускает на себя вид сосредоточенной серьезности. Считает, что весь мир у него в кармане, при этом патологически жаден и безвкусен до ужаса. У него телефон звонит голосом Расторгуева из «Любэ»: «Давай за них, давай за нас». Узнал, что помолвка – это круто и модно, и дарит на помолвку будущей супружнице своей колечко с, мать его, черным бриллиантом, больше похожим на активированный уголь, что, конечно же, тоже очень круто, ведь колечко стоит тридцатку гринов! В личной жизни неразборчив. Имеет легкое хроническое венерическое заболевание, о чем в силу уверенности в том, что уж с ним-то такого никогда не может быть, даже и не догадывается. Говорит приземистым баском, и кадык так и ходит на шее, будто это поршень в цилиндре его «Брабуса». Вот, душа моя, кто такой истинный жлоб, – вдохновенно закончил Картье и уставился на Лену, впечатленную его экспромтом.
– Ты в ударе, – она улыбнулась, – ладно, так и быть. Пусть будет по-твоему. Пусть твой жлоб будет таким, как ты его описал, а мой будет похож на Костю. Пусть это будет жлобство явное и жлобство тайное. Идет? – Картье кивнул. – Костино жлобство в его самомнении и занудстве. Представь себе зануду с чрезвычайно завышенной самооценкой. Представил? Это мой муж. Он считает себя кем-то вроде мессии, но не для окружающих, а для самого себя. Уверен в своей исключительной гениальности и совершенно сам собой удовлетворен.
– Гм… Часто онанирует? Ты ловила его за этим делом? – развязным тоном спросил Картье. – Если это так, то ничего страшного. Все делают это, когда партнер уже не так доставляет, как раньше. Онанизм, тем более мужской, это вход корабля в гавань измены. Предтеча похода «налево». Может и не случиться, но, как правило, случается. Мы, мужчины, народ весьма любопытный, всю жизнь ищем, у кого же из вас поперек.
Лена посмотрела на него с нескрываемым изумлением:
– Послушай, да ты же совершенно невообразимый пошляк! Но если немного подумать, то в твоих словах почти все истинная правда. Нет, я не замечала, чтобы он онанировал. Мне кажется, что он вообще не знает, что это такое.
– Он что, импотент? – хмыкнул Картье.
– Физически нет, морально да. Он пренебрегает мною, а я его очень люблю, хочу быть с ним, но вместо этого всякий раз получаю какие-то невнятные отговорки…
«Все. Если сейчас она начнет говорить со мной о том, что у нее с мужем год не было секса, то мои шансы на эту женщину невелики. Таким делятся с подружками, значит, она воспринимает меня, словно свою подружку и мужчину во мне не видит». – Картье невольно причмокнул, что было истолковано Леной, как несомненное сочувствие.
– На самом деле я все объясняю очень примитивно, просто не хочу тебя посвящать в подробности, но поверь, что для моего сегодняшнего состояния есть повод. Мы ссоримся редко, но метко. Сегодня он довел меня, как видишь, до предела, он замечательно умеет это делать. – Здесь она спохватилась, что, должно быть, уже сказала много лишнего, но Картье, увидев это, ласково потрепал ее по плечу:
– Леночка, мне можно говорить все. Я ведь друг. Твой друг. Хоть я и не верю в долгую дружбу между мужчиной и женщиной, но в течение какого-то времени она возможна, покуда…
– Что «покуда»? – неожиданно быстро откликнулась она.
– Покуда эта дружба не перерастет в нечто совершенно иное.
Она задумалась. Опустила голову, и Картье потерял контакт с ней, словно на время вышел из тоннеля. Вернее, какой еще «тоннель»? Это называется иначе…
Представьте себе, что на свете есть знание, наука, мудрость и вся она заключена в одном единственном слове «каббала». Начав постигать каббалу уже невозможно, немыслимо остановиться. Ты сразу попадаешь в поток, который уносит тебя прочь от прежней жизни во тьме незнания, суеверий и предрассудков. Картье начал свой путь в каббале несколько месяцев назад. Кто-то подарил ему диск с записью лекций великого ученого Михаэля Лайтмана, и Виктор начал слушать этот диск в машине. В первый день он простоял под окнами офиса до тех пор, пока не закончилась первая лекция, так как ему вдруг очень понятным и простым языком объяснили многое из того, чего сам себе он никак не мог объяснить. Ему ответили на вопросы, на которые у него не было ответов. И Картье заболел каббалой. Сперва он с чем-то был не согласен, но после долгих размышлений понял: все, о чем говорит мудрец, является той единственной истиной, которая объясняет природу человека, лишая людскую породу ее псевдозагадочности. Владея каббалой, начинаешь читать людей, знать людей, любить людей. В умении любить заключается суть каббалы. Никто не умеет быть настолько счастлив в любви, кроме как каббалист. Он знает, что есть поток наслаждений и каким образом в этот поток не только попасть самому, но и поместить в него объект своей любви, навсегда сделав себя его смыслом.
Несмотря на свое увлечение, Картье себя каббалистом не считал. Его знания были чересчур поверхностными, он не вникал в теорию и схемы каббалы – великой науки, матери всех наук, известных на Земле. Но и того, о чем он услышал, сидя часами в салоне «Infinity», окруженный многочисленными динамиками из которых лился спокойный, приятный голос Лайтмана, было вполне довольно для того, чтобы в Картье проснулись его интуиция, его природный магнетизм. Это есть в каждом из нас. И дремлет до поры. И может так никогда и не проявиться. К счастью, с Картье случилось то, что случилось. Нет ничего случайного в мире, как не случайна была рука, в нужное время протянувшая Виктору диск с голосом Лайтмана. Одного лишь прослушивания достаточно, чтобы никогда уже не захотеть вернуться в прежнюю, слепую и глухую жизнь.
При входе в поток очень важно постоянно видеть глаза любимого человека. Вход в поток занимает от нескольких секунд до нескольких дней, но никогда не затягивается слишком надолго. Картье, стремительно влюбляясь, уже стоял в теплой, ласковой воде потока по щиколотку и тянул Лену за собой. До тех пор пока он смотрел ей в глаза, Лена была легка и податлива, она шла следом, словно не касаясь земли, и вот-вот уже должна была по его ощущениям коснуться воды. Но стоило ей опустить голову, отвести взгляд, как