маленького роста, очень юркая, подвижная, будто мышка или обезьянка. Она буквально лазила по Сергею, и перед его ошалевшими глазами мелькали то грудь с крошечными твердыми сосками, то пупок с какой-то блестящей штучкой, то худенькие трогательные лопатки. Руки ее время от времени оказывались на причинном месте неискушенного молодого человека, девица проверяла успешность своего воздействия, но вряд ли смогла быть довольна результатом: адское освещение, девицына скорость и неожиданность свели ожидаемый ею эффект к нулю. На протяжении ее контактного танца Сергей несколько раз оглядывался на дядю, уже беседовавшего с какой-то особой, подсевшей к нему невесть когда. Мемзер несколько раз весело подмигнул ему, и Сергей, как мог, взяв себя в руки, принялся гладить девушку-обезьянку, а она тут же стала ему нашептывать:
– Внизу есть комнаты, я скоро освобожусь, потом можем туда спуститься. Найди меня, внизу есть комнаты... – и так далее, словно она была еще и заводной обезьянкой с вставленной внутрь записью.
Сергей расшалился и ущипнул ее. Девица немедленно прекратила и попросила за свой танец чаевые. Получив, она испарилась в бордовом свете, растаяла, исчезла, и Сергей ее больше уже не видел. Он тут же забыл про нее, обнаружив рядом сидящую и терпеливо ожидающую окончания танца проститутку с большим и глупым лицом. Она расстегнула пуговицы на его рубашке, и он почувствовал, какие у нее холодные руки, ощутил их ледяную липкость, когда она гладила ему грудь. От нее пахло духами, табаком, текилой и временами легким, свежим потом. Кожа ее была гладкой, пусть и не такой гладкой, как у обезьянки. Лишь на ногах от колен книзу тыкались в ладонь редкие и острые волоски. Все это было неприятно, и Сергей с тоской подумал, что ему еще долго придется сидеть здесь, говорить всякую лицемерную чушь, подливать этой Алле с холодными руками в ее бокал, а потом нужно будет идти куда-то, снимать брюки... И отказаться было невозможно – дядюшка, засегдатай этого клуба, чувствовал в нем себя вполне комфортно, тем более что клуб принадлежал его старинному вьетнамскому приятелю, о чем Сергей тогда, конечно же, не знал. Чувствуя себя неприятно обязанным, Сергей хотел было предложить Алле уединиться, чтобы поскорей покончить со всем этим, но вдруг на него запрыгнула очередная танцовщица и выдохнула весь жар своего разгоряченного тела прямо ему в лицо.
– Нет-нет, – Сергей принялся стряхивать с себя эту очередную прилипалу, – я не хочу. Никаких чаевых больше.
– Ах вот как! – девица отпрянула и теперь стояла над ним, сложа руки на груди и презрительно щурясь. – Да мне ваши чаевые ни к чему. Я вам сама приплачу.
– Что, Сережа, – отвлекся от своей Карины Мемзер, – девочка расхамилась? Сейчас, подожди, я позвоню...
– Нет, пожалуйста, – Сергей мотнул головой, – все в порядке.
– Точно?
– Абсолютно точно.
– Ну, сам смотри...
Сергей с интересом разглядывал эту танцовщицу. На ней, в отличие от предыдущей, было немного больше одежды, грудь, во всяком случае, была прикрыта. Происхождения она была определенно восточного: черные волосы, огромные глаза, смуглая кожа.
– Ну, приплатите, – неожиданно для самого себя изрек Сергей. – Я вам, девушка, чаевых не дал, так дайте вы мне, за интертейнмент. Денег не надо, а вот чайник чаю был бы в самый раз, только вы туда не плюйте, пожалуйста.
Дерзкая девица, цок-цок, подошла к стойке, цок-цок, вернулась и поставила перед Сергеем обещанный чайник.
– Вот, пейте на здоровье, – развернулась и тоже пропала в винном свете. Сергею она как-то запала в душу, и он некоторое время пытался отыскать ее глазами среди невообразимой кутерьмы, творящейся в зале. Все диваны уже были заняты, посетителей превращали в клиентов назойливые танцовщицы и томные проститутки.
– Пойдем, – со вздохом сказал Сергей Алле с холодными руками, – пойдем, сделаем это. Нужно соответствовать формату твоего заведения, да и положение обязывает.
Спустились по лестнице, ведущей в преисподнюю. Несколько комнат разного размера, с диванчиками и плазменными панелями. Сергею захотелось принять душ, и ведьма-хозяйка комнат, сухопарая и в бордовом освещении выглядевшая особенно кошмарно, предложила ему комнату с душевой кабиной и большой софой, на которой были разбросаны подушки. В комнате было холодно; душ, сколько его ни регулировали, обманывал и выдавал порции ледяной воды по собственной прихоти. Сергей, оставшись без очков, разглядывал стоявшую рядом с ним расплывчатую теперь проститутку и ни малейшего возбуждения не испытывал. Она пыталась вымыть его, но руки ее были все так же холодны, и теперь, в этой комнате, под ледяным душем их прикосновения были особенно неприятными. Вся она, высокая, обладавшая, правда, очень хорошей фигурой и замечательно пропорциональными формами, напоминала русалку. Он так и сказал ей, нацепив очки:
– Ты похожа на русалку.
Весь дрожа после душа, Сергей испустил деланный смешок и повалился на софу. Единственное, о чем он сейчас мечтал, – укрыться теплым одеялом. Эта продажная женщина нисколько не грела, наоборот, холод ее пальцев вымораживал душу, и он закрыл глаза, предоставив ей делать свою работу. Она старалась напрасно – в тот вечер у Сергея впервые в жизни ничего не получалось. Он не относился к ней, как к падшей или никчемной, он видел в ней лишь женщину, которую не смог удовлетворить. За себя ему почему-то обидно не было. Видя, что у нее ничего не выходит, проститутка спросила:
– Это я виновата или дело в тебе?
– Дело в том, что у тебя очень холодные руки, и когда ты прикасаешься ко мне, ты словно забираешь жизнь, поэтому я назвал тебя русалкой, – Сергей лежал, а она нависала над ним, и ее глупое лицо совершенно ничего не выражало.
– У меня низкий гемоглобин, – сказала проститутка, – у меня и ноги всегда холодные.
– Тогда тебе нужно бросить свою работу. Хотя бы до тех пор, пока ты не потеплеешь.
– Ну хочешь, я не буду тебя касаться руками? Можешь связать меня, это будет смешно.
– Кому? Да и связать мне тебя нечем. У нас ведь нет белого шелкового шарфа и шила для колки льда, а без них представление не имеет смысла.
– Что же делать? – без всякого выражения спросила проститутка, и Сергею внезапно захотелось придушить ее, чтобы она хоть немного изменилась в лице. Эту мысль он с трудом, но все же отогнал.
– Пойдем наверх, – Сергей встал, принялся натягивать рубашку. – Там хоть люди есть живые.
– Ну прости меня, – она тоже встала, подошла к нему вплотную и как-то очень жалко, неуклюже обняла. – Я виновата.
Сергей развернулся, толкнул ее в грудь, она вскрикнула, упала на софу ничком, он следом, накрыл собой ее тело, поцеловал в губы, опустился до живота, потом еще ниже, она развела ноги, пропуская его голову...
Мемзера нигде не было видно. Официантка ответила, что он заказал приватный танец в отдельном кабинете. Сергей подошел к барной стойке, отмахнулся от очередной назойливой мухи, попросил себе стаканчик виски.
– Эй, ты как? – чей-то смутно знакомый голос. Он повернулся: давешняя танцовщица, та, что угостила его чаем. Он улыбнулся и вдруг подумал, что она здесь и сейчас самый близкий для него человек.
– Садись. Выпьешь со мной?
– Угостишь – выпью. – Она присела на соседний высокий стул, приняла из его рук стакан, пригубила.
– Крепкий. Любишь выпить?
– С чего ты взяла? Просто больше нечем заняться.
Она лукаво взглянула на него:
– Алла тебя высосала? После нее многие клиенты жалуются, что сил совсем не осталось. Она у нас вампирша, ее все девочки так называют.
– Без комментариев, а силы еще есть. Хочешь предложить себя? – Он вновь увидел на ее лице прежнее выражение – презрение вкупе еще с чем-то, но она быстро справилась с собой.
– Нет, я только танцую. И вообще, у меня сегодня праздник, я экзамен сдала. У меня ребенок, неохота,
