приезде из Нью-йорка, на суаре у президента. Получил там немало французских дуплетных поцелуйчиков. Вместе со всеми пел 'Марсельезу' в весьма своеобразной местной интерпретации. Были фоторепортеры из 'Фигаро', 'Лё Монд', 'Нью-Йорк Таймс'. Репортер из 'Нью-Йорк Таймса' взял у него интерьвью. О нем тогда еще писали...
Но с тех пор, как американцы стали вытеснять французов, встречи такого уровня становились все скучнее и скучней, и Джон перестал появляться в Свете. Тусоваться среди тупоголовых послов и их фальшиво-любезных жен, занятие не из приятных. Из всего населения острова, с кем он мог осмысленно поговорить, это двое - местный поэт да доктор. Но они, очевидно, тоже не пошли. Вон поэт ушел с Алисией Ферэррой...
По авеню промчалась еще одна 'скорая'. Однако. Наверное, кто-то из гостей отравился блюдом из морепродуктов. Тут водятся такие рыбки, что если их неправильно приготовить...
Пока он так стоял, в том же направлении пронеслись несколько джипов с открытым верхом, битком набитыми жандармами. Они были вооружены до зубов. Кроме того, на каждой машине имелся крупнокалиберный пулемет, установленный на турели.
А это уже что-то серьезное. Тут рыбкой не пахнет. Тут пахнет порохом. Уж не революцию ли они затеяли. Но кто посмеет предпринять государственный переворот, когда президента поддерживают американцы? Сейчас ведь не 59-й год, и Куакуйя не Куба. А, может быть, американцы разочаровались в Кулле и теперь его уже НЕ ПОДДЕРЖИВАЮТ? Наверное, все-таки хорошо, что он не пошел на юбилей, мало ли какая там заварушка возникла...
Рассуждая подобным образом, Джон спустился в кают-компанию, включил свет. Аниту, конечно, не было. Неприятно сжалось сердце. Потом вспомнил, что в каюте для гостей спит Оайе. Вот и хорошо, подумал Джон, будет не так одиноко. Однако лучшее средство от тоски - это работа. Сейчас он сядет за свой любимый стол из палисандрового дерева, откроет верный 'макинтош' - и ...
И в голове привычно стали возникать причудливые образы, рожденные недавними событиями.
Алисия Ферэрра вовсе не та, за кого себя выдает. А, скажем, агентша Уго Чавеса. Специально была сюда заслана, чтобы уговорить президента Куллал Манолу отказаться от американской помощи и примкнуть к антиамериканской коалиции, возглавляемой Уго.
Но президент отказался, и тогда она в него стреляла. Как близорукая Фани Каплан - в Ленина. А на пляж выходила (Алисия, а не Фани), чтобы обеспечить себе алиби. Все видели, во всяком случае, он, Джон Кейн видел, как она ушла с поэтом. Кстати, о поэте - молодой, горячий, может, он тоже революционер? Вполне вероятно, что они сообщники.
Вот так придумал! Бедняжка Алисия, расскажи он ей о её роли в сюжете, она бы умерла со страху. Ну, разумеется, имена он изменит... Если вообще надумает это писать.
Джон, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить мальчика, зашел в спальную каюту - переодеться и засесть в кабинете. Но, когда он зажег там свет, то был потрясен открывшейся взору сцене. На ковре возле кровати лежали в крепких объятиях Аниту и какой-то незнакомый белый мужчина.
Когда первая волна шока откатила, Джон понял, что дела обстоят куда как хуже. Мужчина прикрывался Аниту, словно живым щитом, удерживал её левой рукой, а в правой держал пистолет весьма зловещего вида. Длинный ствол был уперт в висок Аниту.
Джон отметил, что девушка ведет себя на удивление спокойно, а вот мужчина явно паниковал.
- Что здесь творится? - глупо спросил Джон Кейн. - Аниту, ты в порядке?
Девушка кивнула головой и попыталась улыбнуться.
- Как ты здесь оказалась? Опять на катере?
- На вертолете. Маму забрали в госпиталь, но она не пожелала лететь без меня...
- Вы кто? Хозяин яхты? - резко задал вопрос незнакомец.
- Где Оайе?
- Я отправила его вместо себя дежурить в госпитале...
Джон и Аниту говорили на французском и мужчину это стало раздражать.
- Хватит болтать как лягушатники, черт бы вас побрал! - вспылил мужчина. - Говорите по- английски?.. Отвечайте на мой вопрос. Вы хозяин яхты?
- Ну, допустим... - ответил Джон, переходя на родной язык.
- Если не хотите, чтобы у этой девушки появилась лишняя дырка, по-тихому поднимайте паруса и направляйтесь в открытое море. Курс я укажу позже.
Человек говорил с противной растяжкой гласных, с тем особенным южным акцентом, когда кажется, что у собеседника во рту протекает не меньше половины Миссисипи, и Джон понял, что имеет дело с соотечественником.
- Пока вы не объясните, в чем дело, моя яхта не сдвинется с места, - объявил он, похолодев от собственной дерзости.
- Послушайте, упрямый вы болван, я не вступаю в переговоры. Повторяю, если через пять минут яхта не отойдет от пирса, я вышибу мозги у этой черной крошки, а потом пристрелю вас.
Пока незнакомец велеречиво произносил свои угрозы, Джон Кейн успел его разглядеть, как следует. Это был еще молодой человек, лет тридцати, спортивного телосложения, коротко стриженный. Он был одет во фрак и белую сорочку, соответствующие брюки и туфли. Этот наряд вполне подходил для великосветского приема. И еще Джон заметил, что незнакомец был бледен и время от времени морщился, как человек, которому сделали операцию по поводу грыжи, и он мучается от неловкого движения.
- Вы, что ранены? - спросил Джон, надеясь выиграть время и что-нибудь придумать.
- Да, я ранен... в живот, - человек скривился, уже не сдерживаясь. Рука его, державшая Аниту убралась, очевидно, он зажал рану. Рука с пистолетом тряслась от напряжения, но ствол смотрел точно в цель. 'Его надо заболтать, пока он не лишится сознание от потери крови', - подумал Джон.
- У вас осталось три минуты, - простонал человек и снова обхватил Аниту левой рукой. По черной груди девушки потекла темная жидкость, и это место влажно заблестело.
- Аниту, как ты себя чувствуешь? Ты не ранена?
- Нет, Джон, со мной все в порядке, - отозвалась девушка по-английски спокойным голосом.
- Она, что, говорит по-нашему? - удивился человек. А со мной бормотала на своем наречии.
- Вы полагали, что она дикарка? Она, mezhdu prochim, закончила Сорбонну, - соврал Джон.
- А вы, я вижу, знаете русский язык.
- А вы тоже им владеете?
- Неважно. Скажите мне ваше имя.
- Меня зовут Джон Кейн.
Джон Кейн? Вы, случайно, не тот самый писатель, который написал романы 'Таксидермист' и прочие?..
- Тот самый.
- Тем лучше. Тогда вы должны знать психологию человека в моем положении. И что он может натворить.
- Мне не известно ваше положение. Расскажите.
- Долгая история. Да и не вашего ума дело. А вот времени у вас осталось всего ничего.
И он демонстративно вдавил ствол пистолета в висок Аниту.
- Послушайте, долго вы так продержаться не сможете. Вам нужен врач и как можно быстрей. У меня есть знакомый доктор. Он англичанин и не связан с местным госпиталем, так что...
- Англичанин? - человек опять скривился, не то от приступа боли, не то от идиосинкразии к англичанам.
- Не хотите европейца, могу пригласить местного колдуна. Он прекрасно лечит своих соплеменников. Правда, я не знаю, умеет ли он заговаривать пулю. У вас пулевое ранение?..
- Хорошо, черт возьми! - Человек побледнел, по его выпуклому лбу катились крупные капли пота. - Зовите своего англичанина, а то я не люблю эти местные барабаны.
Едва человек произнес слово 'барабаны', как издали донесся его бой. К одинокому барабану присоединился второй, потом - третий. Через несколько секунд там-тамы уже звучали по всему острову.
- Что это? - всполошился человек.
