мы назвали хтоническим. Это рассеивание материнской, исконной энергии Земли. Эта энергия движет континенты, вздымает горы, вызывает извержения вулканов. Хтонические силы поднимают осадочные породы со дна океанов, подставляют их под разрушающее действие живых организмов, воды и воздуха и тем самым пополняют убыль необходимых для жизни элементов на земной поверхности.
Пока понятно? Так вот, все виды, кроме нашего, встроены в какие-то ячейки этого круговорота. Активность процессов в каждой ячейке ограничена входящими в неё потоками энергии и вещества.
Мы (фанфары!) вышли за пределы, которыми ограничен любой другой вид. Мы используем не только солнечную энергию, которая изливается на Землю сейчас, но и ту, которая поступала в геологическом прошлом. Мы сейчас живем в первую очередь благодаря энергии горючих ископаемых. И надо признать, что надолго законсервировать такую ситуацию не получится.
В 1956 году американский геофизик Кинг Хабберт описал динамику нефтедобычи. Когда-то нефть использовали совсем мало. Потом она стала «кровью» экономики, и её добыча стала расти. Разведывались новые запасы, расширялась добыча в известных месторождениях. Со временем разведанные запасы начнут сокращаться. Повышение цен на нефть будет вызывать разработку всё более сложных месторождений, но рано или поздно нефтедобыча сойдёт на нет.
Раз какой-то процесс растёт в начале своей истории и снижается в конце, значит, где-то посередине у него есть максимум. Хабберт предположил (в общем, произвольно), что кривая нефтедобычи должна описываться кривой Гаусса. Для территории США пик Хабберта был пройден в 1971 году, а для мира в целом — как кажется, в 2006-м. Неуверенность в датировке пика связана и с влиянием кризиса, и с тем, что реальная кривая нефтедобычи всё-таки имеет значительно более сложную форму, чем гауссиана.
Означает ли «конец нефти» крах экономики? Вероятно, нет. Конечно, рост цен на нефть может вызвать многие экономические пертурбации, но можно надеяться, что разрушить цивилизацию они не смогут.
С другой стороны, подумайте: ещё пару веков назад нефть не считалась стратегическим сырьём. Мы знаем, что технологическое развитие является ускоряющимся. Стоит ли думать, что через век нефть будет так важна для нас, как и сегодня?
Приведу аналогию. Россия вошла в роль главного поставщика газа в Европу, для которого газовый вентиль — более серьёзное оружие, чем танки и ракеты. Но одной из угроз для роли газового монополиста оказываются технологии получения сланцевого газа. Крупнейшие запасы этого сырья находятся в Украине и Польше. Чем жёстче Россия будет исполнять соло на трубе, тем весомее окажутся стимулы для развития сланцевой энергетики у её юго-западных соседей.
А теперь представьте себе, что наконец-то окажутся правдивыми очередные сообщения об успешной (и энергетически выгодной!) реализации технологии холодного термоядерного синтеза! Как это отразится на нефтяной энергетике? Так ли важно трепетно держаться именно за те ресурсы, которые мы используем сегодня?
А какие из ресурсов являются незаменимыми? Ну, например, технологические металлы (в соответствии со взглядами Джона Лифтона). Чтобы сделать самолёт, нужен титан и рений. Для аккумуляторов — литий и лантан. Для ПК — германий, галлий, индий, европий и много чего ещё. Для топливной ячейки водородного автомобиля — платина и палладий. Почему эти металлы дорожают? Потому что их запас, доступный для человечества, чрезвычайно ограничен. Конечно, в ядре Земли их много, но для извлечения не хватит ни энергии, ни технологий, ни поверхностного запаса технологических металлов.
Может, когда человечество исчерпает запасы платины и палладия, оно разработает катализаторы, ну, скажем, из кремния? Через двадцать минут после того, как написал предыдущее предложение, нашёл почти идеальное подтверждение высказанной идее. Итак, будем надеяться, что нынешние критичные потребности в технологичных металлах со временем ослабнут. Однако, вероятно, на смену им придут новые.
Но здесь я хочу подробнее всего обсудить одну чрезвычайно важную технологию.
Эта технология бесспорно критична. Потребности в необходимых для неё элементах должны быть обеспечены любой ценой, их замена невозможна. Потребление этих элементов нельзя сократить ниже некоего уровня. Вы поняли, о чём я говорю? О самой жизни, точнее — тех биологических процессах, которые лежат в основе нашего существования.
Для жизнедеятельности каждой клетки необходим определённый набор элементов-биогенов. Их список велик, но очевидно, что они различаются по критичности. Самый критичный — фосфор.
Фосфор совершенно необходим для каждой клетки. Так, основой ДНК является цепочка моносахаридных остатков, соединённых остатками фосфорной кислоты.
Сравним оборот этого элемента в естественном лесу и на поле. В лесу есть некий запас фосфора. Поедая друг друга, организмы передают друг другу его атомы. Когда они отмирают, фосфор поступает в почву, откуда быстро возвращается в состав живого вещества. Вытекающая из лесу в сильный дождь вода уносит какое-то количество фосфора, но оно очень невелико и компенсируется поступлением фосфора из разрушающихся горных пород.
В поле ситуация совсем иная. Урожай, в котором накоплено значительное количество фосфора, изымают и увозят невесть куда. Если убыль фосфора не компенсировать, плодородие поля катастрофично упадёт. Что делать? Вносить удобрения. Сплошь и рядом фосфор вносят в количестве, намного превышающем изъятие, потому что избыток этого элемента подстегивает рост растений. Откуда берут фосфор для удобрений? Изымают из фосфорсодержащих горных пород. При первом же дожде значительная
