два — схватил ребенка и отчалил с ним, но старина Бербрикс дернул младенца на себя, а я жреца двинул по уху. Так что теперь вся свора гонится за нами по пятам, и...
Договорить Сканлэн не успел: в коридоре раздались крики и топот, наша дверь распахнулась, и несколько служителей Храма в желтых одеяниях ворвались в комнату. За ними вбежал разъяренный курносый главный жрец. Он дал рукой знак, и слуги бросились к нам, чтобы схватить ребенка. Однако им пришлось остановиться, когда Сканлэн, положив ребенка на стол, взял копье и выставил его навстречу нападавшим. Те достали ножи. Схватив копья, мы с Бербриксом поспешили на помощь Сканлэну. Выглядели мы угрожающе, служители Храма отпрянули и стояли в нерешительности.
—Мистер Хедли, вы, сэр, ведь немного говорите на их наречии, — крикнул Сканлэн. — Так скажите им, что нас так просто не возьмешь. Скажите им, что, мол, большое спасибо, но мы сегодня младенцев не выдаем. И что мы их славно вздуем, коли они сейчас же не очистят ранчо. Вот так, вы просили, так что кушайте теперь на здоровье, желаю вам повеселиться!
Последняя тирада Сканлэна была вызвана тем, что доктор Маракот внезапно вонзил скальпель, которым препарировал животных, в руку одного из служителей, подкравшегося к Сканлэну сзади с ножом. Служитель взвыл и завертелся от страха и боли. Между тем его товарищи, поощряемые жрецом, готовились к атаке. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в комнату не вошли Манд и Мона. Манд удивленно посмотрел на представшую его глазам картину и обратился с вопросами к жрецу. Мона же подошла ко мне, и я, по счастливому наитию, взял младенца и отдал его ей. Тот сразу же успокоился и довольно заворковал.
Манд нахмурился, и нам стало ясно: он не знает, как быть. Он отослал Верховного Жреца назад в Храм и начал длинное объяснение, из которого я понял и смог передать моим друзьям лишь часть.
— Вы должны отдать ребенка, — сказал я Сканлэну.
— Отдать! Ну уж нет, сэр. Ни за что!
— Эта девушка позаботится и о нем, и о его матери.
— Ну, это другой коленкор. Коли мисс Мона берет дело в свои руки, то я спокоен. Но если этот бродяга-жрец снова...
— Нет, нет, он сейчас не станет вмешиваться. Вопрос будет решен на Совете. Все это как нельзя более серьезно, потому что со слов Манда я понял, что жрец не превысил своих прав и что таков древний обычай нации. Он говорит, что они не могли бы различать высшую и низшую расы, будь между ними промежуточные звенья. Если подобный ребенок родился, он должен умереть. Таков закон.
— Все равно, ребенок не умрет!
— Надеюсь. Манд обещал сделать в Совете все от него зависящее. Но до Совета есть еще одна-две недели. Так что пока ребенку ничто не грозит, а там видно будет — мало ли что случится за это время?
Да, как можно было знать наперед, что случится? И кто, в самом деле, мог вообразить, что произойдет такое?. Об этом, однако, следующая глава наших приключений.
VII
Я уже говорил, что неподалеку от подземного жилища атлантов, загодя приготовленного для спасения в предстоящей катастрофе, поглотившей их родную землю, лежали руины огромного города, частью которого было когда-то и их убежище. Я описал также, как с прозрачными, наполненными кислородом колпаками на головах мы осматривали данное место. Нельзя передать словами впечатления, которое произвело на нас величественное зрелище — огромные колонны с резными узорами и гигантские здания, молчаливо застывшие в сером свете фосфоресцирующей бездны, где глубинные течения медленно размывают каменные плиты, да иногда мелькает тень огромной рыбы, вплывающей в зияющий дверной проем или бесшумно скользящей в разоренных комнатах. Это было любимое место наших прогулок, и в сопровождении Манда мы проводили там по многу часов, рассматривая непривычную архитектуру исчезнувшей цивилизации, которая по развитию техники (но отнюдь не духовной культуры) далеко обогнала нашу. Урок, который мы можем вынести из их взлета и падения, состоит в том, что самая большая опасность для государства — допустить, чтобы развитие интеллекта обогнало развитие души. Это погубило древнюю цивилизацию Атлантиды и может погубить нас.
Среди руин старинного города внимание привлекало большое здание, которое первоначально, должно быть, стояло на холме, потому что оно и теперь располагалось выше общего уровня. К нему вела длинная широкая лестница из черного мрамора; тот же материал был использован и для отделки большей части здания, но мрамор почти полностью оказался скрыт отвратительной желтой губкой, которая свисала со всех уступов и карнизов, напоминая струпья проказы на коже больного. Над главным входом, тоже из черного мрамора, торчала ужасная голова медузы с развевающимися змеями вместо волос, и этот символ то и дело повторялся на стенах. Не раз мы порывались осмотреть зловещий дом, но Манд приходил в сильнейшее волнение и жестами упрашивал нас уйти. Мы поняли, что, пока он нас сопровождает, нам своего не добиться, а нас прямо-таки одолевало любопытство.
Однажды утром мы с Биллом Сканлэном устроили по этому поводу совет.
— Слушай-ка, приятель, — сказал он, — по всему видно, этот парень пытается от нас что-то скрыть, и чем старательней он скрывает, тем больше мне кажется, что я не прочь узнать, в чем там, собственно, дело. Нам ведь не нужны провожатые — ни тебе, ни мне. Мы вполне можем сами надеть стеклянные колпаки и выйти через парадный подъезд погулять как нормальные граждане. Пошли туда, разберемся что к чему!
— Почему бы и нет? — ответил я, заинтригованный не меньше его.
— У вас нет возражений, сэр? — спросил я у вошедшего в комнату Маракота, — не хотите ли и вы пойти с нами, чтобы разрешить загадку Дворца Черного Мрамора?
— Возможно, это еще и дворец черной магии, — отвечал он. — Вам не доводилось слышать о Темноликом Властелине?{15}
— Я вынужден был сознаться, что не слыхал о таком. Не помню, говорил ли я, что профессор — всемирно признанный авторитет по истории религий, по древним и первобытным культам. Даже далекая Атлантида не выходила за пределы его познаний.
— Сведения о Темноликом Властелине дошли до нас преимущественно через Египет, — сказал он. — То, что жрецы храма в Саисе рассказали Солону, стало как бы ядром, вокруг которого собрались другие факты, легенды, свидетельства очевидцев. Есть в них, разумеется, и определенная доля вымысла.
— Так что ж интересного рассказывали эти умники? — спросил Сканлэн.
— Они много всего рассказывали. Среди прочего — легенду о Темноликом Властелине. Я подозреваю, что это и есть хозяин Дворца Черного Мрамора. Некоторые утверждают, что было несколько Темноликих Властелинов, но достоверные свидетельства существуют лишь об одном.
— И кто он? — спросил Сканлэн.
— Все сходятся на том, что это был больше, чем человек — и по силе, и по злу, в нем заключенному. Ведь именно из-за него, из-за полного духовного разложения, которое он навлек на людей, была уничтожена Атлантида.
— Как Содом и Гоморра.
— Совершенно верно. Видимо, есть предел, который невозможно преступить. Терпение природы истощается, и единственное, что ей остается, — смести все с лица Земли и начать заново. Это зловещее существо — не хочу называть его человеком — изучило темные искусства и преуспело в магии, которую употребляло во зло. Такова легенда о Темноликом Властелине. Она объясняет, почему его дом и по сей день пугает бедняг-атлантов и почему они так не хотят, чтобы мы к нему приближались.
— А мне, наоборот, еще больше захотелось, — воскликнул я.
— И мне тоже, — прибавил Билл.
— Должен сознаться, что и я не прочь его осмотреть, — сказал профессор. — Не вижу, чем мы повредим нашим гостеприимным хозяевам, если сходим туда сами, раз их предрассудки не позволяют им близко подходить к дворцу. Отправимся при первом же удобном случае.
Но удобного случая нам пришлось терпеливо ждать, потому что в тесном сообществе атлантов наша
