катастрофы, поглотившей всех, кроме его последователей и меня. Их спасла его мудрость, а меня — моя сила. Но теперь я раздавлю тех, кого он спас, и на этом повесть будет завершена.
Он сунул руку за пазуху и извлек какой-то свиток.
— Отдадите вождю водяных крыс, — сказал он. — Мне жаль, что вам, джентльмены, придется разделить их судьбу, но поскольку именно вы повинны в их несчастье, то это вполне справедливо.
Советую рассмотреть рисунки и барельефы, они помогут вам понять, как вознеслась Атлантида за время моего правления. Здесь вы найдете кое-какие свидетельства о характере и нравах людей, пока они находились под моим владычеством. Жизнь была чрезвычайно разнообразна, многоцветна, многостороння... В нынешнее серое время это назвали бы «бесстыдной оргией», ха-ха-ха... Что ж, называйте, как хотите. Я принес эти радости в мир, я наслаждался сполна и ни о чем не жалею. И если б пришлось начать сначала, я бы все повторил и сделал бы больше... Но как, однако, тягостен дар вечной жизни! Варда, которого я проклинаю и которого следовало убить прежде, чем он смог мне противостоять и восстановить против меня людей, Варда оказался в данном отношении мудрее меня. Он иногда посещает землю, но как дух, а не как человек.
— Теперь я покину вас. Вы пришли сюда из любопытства, друзья мои. Надеюсь, я его удовлетворил, ха-ха-ха...
Засим он исчез. Да, да, исчез, растаял прямо у нас на глазах. Он чуть отступил от колонны, к которой прислонялся, и его великолепная фигура утратила четкость очертаний, глаза погасли. Через мгновение он превратился в темное клубящееся облачко, которое поплыло вверх в застойной воде ужасного зала.
Мы не стали задерживаться в том жутком месте: оставаться было небезопасно. Снимая с плеча Билла Сканлэна ядовитого пурпурного слизня, я обжег себе руку ядом. Когда мы шли к выходу, я вновь содрогнулся при виде бесстыдных барельефов, созданных самим дьяволом. Затем мы почти побежали по темному коридору, проклиная свою глупость, из-за которой сюда забрались. Мы испытали огромное облегчение, когда наконец выбрались на фосфоресцирующую равнину, и снова увидели вокруг себя чистую прозрачную воду. Через час мы были дома и, сняв шлемы, устроили у себя в комнате совет. Мы с профессором были слишком потрясены, чтобы облечь свои мысли и чувства в слова. Но неукротимому жизнелюбию Сканлэна было все нипочем.
—Ну и ну! — воскликнул он. — Влипли же мы в историю! Этот парень небось прямо из ада заявился. Со своими картинками и статуями он кого угодно за пояс заткнет. Надо решить, как нам быть.
Доктор Маракот глубоко задумался. Затем, позвонив в колокольчик, он вызвал приставленного к нам человека в желтом и сказал:
—Манд!
Когда явился наш друг, Маракот вручил ему роковое письмо. Меня восхитило самообладание Манда: своим любопытством, которому нет оправдания, мы, спасенные им незнакомцы, поставили под угрозу не только его жизнь, но и жизнь всего его народа; он смертельно побледнел, читая письмо, но в грустных карих глазах его не было упрека. Он только печально покачал головой.
—Ваал-Сепа! Ваал-Сепа! — воскликнул он и судорожно закрыл лицо руками, как бы заслоняясь от жуткого видения. В конце концов, охваченный невыразимым горем он в отчаянии заметался по комнате. Когда он ушел, чтобы огласить роковое послание остальным атлантам, мы услышали звон огромного колокола, созывавшего всех в Центральный зал.
Так мы идем? — спросил я. Доктор Маракот лишь пожал плечами.
Зачем? Демоническая власть сильнее нас.
—Вы правы! — сказал Сканлэн. — Кролики бессильны перед удавом. Однако, разрази меня гром, если мы не должны помочь им! Ведь что получается: мы с вами вызвали дьявола, заварили всю эту кашу, а расхлебывать, что же, придется им?!
- Что же вы предлагаете? — нетерпеливо спросил я, так как понимал, что за напускным легкомыслием Сканлэна скрываются сила и практичность современного человека, привыкшего все делать своими руками.
—У меня нет идей, хоть обыщите, — отвечал он. — Но думаю, этот парень не такой уж неуязвимый, как ему кажется. Глядишь, он чуток и поизносился от времени, ведь если верить ему на слово, лет старикашке немерено.
—Может, просто напасть на него?
—Нет, это ничего не даст, — сказал доктор. Сканлэн подошел к своему ящику, и когда он
повернулся к нам, в руке у него оказался большой шестизарядный револьвер.
—Ну, как насчет этого? — спросил он. — Подобрал его на месте катастрофы. Думал, пригодится. У меня к нему и дюжина патронов имеется. А что, если проделать столько же дырок в старой мумии? Глядишь, часть магии и улетучится... О Боже! Что это... что со мной?
Револьвер выпал у него из руки и ударился об пол, а сам Сканлэн, извиваясь от страшной боли, обхватил запястье. Правую руку ему свела страшная судорога, и когда мы попытались помочь, то почувствовали, что мышцы у него вздулись и стали как древесные корни. От мучительной боли по лицу бедняги катился пот. Наконец, совершенно обессиленный и покорный, он повалился на кровать.
—Все!.. Я выбываю из игры, — сказал он. — Сдаюсь! Да, спасибо, уже не так больно. Вильям Сканлэн в нокауте. Это мне будет наукой. Против ада с шестизарядником не попрешь, и пытаться нечего. Признаю свое поражение.
— Да, это вам будет уроком, — сказал Маракот, — и, надо сказать, серьезным уроком.
— Так что же, положение безнадежное? — вырвалось у меня.
— А что мы можем сделать, когда он, выходит, знает каждое наше слово, видит каждый наш шаг? Но не стоит отчаиваться, — проговорил Маракот и на несколько минут погрузился в размышления.
— Полагаю, — сказал он наконец, — что вам, Сканлэн, лучше всего оставаться здесь. Полежите и придите в себя. Вы пережили страшное потрясение и не сразу оправитесь.
Имейте в виду: если что-то надо делать, на меня можете положиться. Хотя ясно, что грубой силой тут ничего не добьешься, — стойко произнес наш товарищ. По его искаженному болью лицу и трясущимся рукам было видно, что он превозмогает сильнейшую боль.
Пока вы ничем не поможете. Во всяком случае, мы поняли, чего нам делать не следует. Любое насилие бесполезно. Стало быть, будем действовать по-другому — на уровне духа. Оставайтесь здесь, Хедли, а я пойду к себе в лабораторию и там поразмыслю хорошенько. Глядишь — и придумаю, как нам быть.
Мы со Сканлэном научились во всем полагаться на Маракота. Мы не сомневались: если только человеческому уму под силу разрешить возникшую проблему, Маракот с нею справится. Хотя мы оказались в положении, когда человек не в силах что-либо изменить. Мы беспомощны, словно дети, перед лицом сил, которых не понимаем и которыми не в состоянии овладеть. Сканлэн забылся тревожным сном. И все время, сидя подле него, я думал не о том, как избежать катастрофы, а о том, как скоро она наступит и каким будет конец. В любую минуту я был готов увидеть, как рушатся стены и темные воды морских глубин смыкаются над атлантами и нами.
И вдруг огромный колокол зазвонил снова. Его металлический звон будоражил каждый нерв. Я вскочил, а Сканлэн приподнялся на кровати. Да, это не был обычный сигнал сбора, какой нам доводилось слышать в старом дворце не раз. Гудел тревожный, беспорядочный набат.
«Идите сюда! Идите скорей! Бросайте все и идите!» — звал колокол.
—Знаешь, приятель, надо идти к ним, — сказал Сканлэн. — Там сейчас что-то будет.
—Какой от нас толк?
— Не исключено, что наше появление слегка их встряхнет, а это уже что-то. В любом случае, они не должны думать, что мы боимся. Где док?
— Пошел к себе в лабораторию. Согласен, Сканлэн, нам следует быть со всеми. Мы должны показать, что готовы разделить их судьбу.
— Беднягам наверняка нужна наша поддержка. Пусть они знают и больше нашего, но с нервами у них явно слабовато. Видать, смирились со своей судьбиной, так что рассчитывать будем только на себя. Что ж, по мне, потоп — так потоп!
Мы ринулись было к двери, но тут она распахнулась и на пороге возник доктор Маракот. Но он ли это? Перед нами был человек, преисполненный непоколебимой уверенности, в лице его читались сила и
