– Галиарт, забери тебя демоны! – вскричал Леонтиск. – Три дня! Три дня тебя не было!
– Всего три дня, и ты уже соскучился? – усмехнулся Галиарт, падая на освобожденный Ариадной стул. Теплый после ее кругленькой попки.
– Издеваешься, гад? Я тут чуть с ума не сошел от тревоги! – Леонтиск и впрямь выглядел неважно: красные глаза, впалые щеки, заросшие щетиной. Повязка на руке, однако, была свежая и чистая.
– Терпи. Лучше мучаться от тревоги, чем на дыбе в подвале Агиадов, – хмыкнул Галиарт.
– Что, за мной… приходили?
– Приходили, – кивнул сын наварха. – Причем номарги, не какая-нибудь шваль. Других мы, может, и не впустили бы, а этих пришлось. Обошли весь дом, требовали подать тебя, потрясали царским указом. Царевич вышел к ним и спокойно так объяснил, что вчера, вернувшись с собрания, объяснил тебе суть дела, и ты тут же ушел. Куда, он не знает, а и знал бы – не сказал. Злые они были, как некормленые псы, но ушли несолоно хлебавши.
– Будут искать?
– Будут, конечно. Но сюда вряд ли заявятся, если только выдаст кто. Будем надеяться, что никто не видел, как мы тебя сюда привезли. Ночка была облачная, безлунная… А домашние Поламаха тебя не сдадут, можешь не беспокоиться. Да и сам он такой человек, что чужак десять раз подумает, прежде чем придти в его дом незваным.
– Да уж, старина не изменился. Каждый день заходит ко мне на часок, веселит, подъелдыкивает…
– А остальное время у тебя сидит его дочурка?
– Ариадна? Да, она частенько заходит. Если честно, она мне сильно помогает: забываюсь, болтая с ней, и время проходит быстрее… Но иногда… смотрю на нее и вижу Софиллу, – Леонтиск посерел, закусил губу. – Мне это не дает покоя, не отпускает ни на миг.
Галиарт сглотнул, опустил голову.
– Позавчера… их хоронили. Корониду задушили удавкой, а Софилле сломали шею. На телах – царапины и следы побоев…
– Боги… – простонал Леонтиск.
– Родственники очень злы на тебя и Эвполида, считают виноватыми, – глухо добавил Галиарт, глядя в пол.
– Правы они, – скрипнув зубами, выдохнул афинянин. – Но Эвполид… ни при чем. Я познакомил его с девушками, и только я виноват в их смерти. И поэтому я, Леонтиск, сын Никистрата, беру тебя, друг Галиарт, в свидетели, и клянусь именами светлых богов: я не успокоюсь, покуда не отомщу ублюдкам, которые это сделали.
– Я с тобой, – не раздумывая, проговорил Галиарт, протянул руку, положил другу на плечо. – Пусть не мне, а Эвполиду привелось сойтись с Софиллой, но она нравилась мне. Ни она, ни ее сестра не заслужили того, что с ними сделали. И коли Эвполид не может мстить, я заменю его.
Леонтиск коротко кивнул, закрыв глаза и стиснув челюсти.
– Тело Эвполида, кстати, залили медом и отправили в Афины, к отцу. Люди Эвдамида будут свидетельствовать перед Тераменом против тебя, – осторожно проговорил сын наварха.
Леонтиск резко открыл глаза.
– Терамен никогда не поверит этому. И никто не поверил бы, клянусь Меднодомной. Я бы мог выступить перед Эвдамидом, перед эфорами…
– Ну и глуп же ты, клянусь богами, – покачал головой Галиарт. – Думаешь, тебе дадут выступить? Только попадись номаргам – и сгинешь в подземелье агиадова дворца. Тебе отрежут голову, а скажут, что она сама отпала. Нет, в Спарте тебе показываться нельзя. Пока не разрешится вопрос с твоим обвинением.
– Интересно, каким образом он может разрешиться?
– Когда в Спарту вернется царь Павсаний, Агиады не смогут огульно обвинить тебя и засудить втихую. Сомневаюсь, что они вообще что-нибудь смогут.
– Но вернется ли он? Горгил с такой уверенностью говорил, что Эврипонтидам конец… Я боюсь за них.
– Напрасно, друг мой. Теперь государь Павсаний в большей безопасности, чем когда-либо – вчера Эпименид с эномотией номаргов отправился на Крит. Триста будут охранять царя днем и ночью – уж старина Эпименид об этом позаботится. А через восемь дней заседание синедриона геронтов – и все говорят о том, что мы его выиграем. Уже, в общем-то, известно, как проголосует каждый из геронтов. Вряд ли Агиады смогут что-то изменить за оставшееся время. Так что уже совсем скоро государь Павсаний вернется на родину. Эх, дружище Львенок, какие перемены тогда начнутся, какая жизнь!
– Знаешь, после встречи с Горгилом я стал смотреть на жизнь более мрачно. Ставлю вторую руку, что Агиады тоже все понимают и предпримут какую-нибудь подлость. Я испытал их методы на собственной шкуре. К тому же нельзя забывать, что подлюга Горгил все еще жив и плетет свою сеть. Скверно, что вам не удалось схватить его тогда, – говоря это, Леонтиск прикрыл веки, стыдясь глянуть в глаза товарищу.
– Кто ж спорит, – вздохнул Галиарт. – Но есть и положительные моменты. Во-первых, Эвдамид выдал себя с головой, когда принялся столь поспешно выгораживать Горгила, выдавая его за некоего «дознавателя». Ситуация заставила нашего дорогого государя открыться, и теперь мы точно знаем, что он завязан в этом деле по уши. Для многих из наших это стало откровением – до сих пор Эвдамида считали кем угодно, но не кознодеем.
– Странно – получается, Агиады не знали, что я видел Горгила только в маске и не смогу с уверенностью опознать его! – потупив взгляд, выдавил Леонтиск.
– Да, и поторопились поставить тебя вне закона. Очень скоро во всем этом начнут копаться суровые и беспристрастные люди эфора Фебида, или же пристрастные и оттого еще более суровые люди царя
