Сытин интересовался, как поставлена и налажена работа. Четыре артели из пятисот человек обслуживали все производство. У рабочих своя школа. Общежития для семейных и холостяков.
– Все идет гладко: и поступление сырья, и производство, и сбыт бумаги. И рабочим здесь, вдали от города, жить не так плохо, как в городской гуще. Но хозяева не балуют рабочих: только и бесплатного – кипяток в общежитии да воздух на улице…
После обхода фабрики Иван Дмитриевич решил открыться в своих замыслах.
– Петр Михайлович, каково ваше мнение, – обратился он к директору, – я задумал иметь свою бумажную фабрику. Есть расчет или нет?..
– Ах, вот оно что… затея достойная сытинского размаха. Что ж, если есть такие излишки капитала от издательства, то начинайте… Смотря где?
– В Карелии, полагаю.
– Это невозможно. Нет путей сообщения. А вообще – канительная штука: «Не женись, брат Лука», как говорится в сытинском песеннике. Осмыслить надо…
– Конечно, такие дела очертя голову не делаются.
– Один или с компанией?
– Могу и с компанией.
– Бумаги своей в России не хватает. Новая фабрика не помеха. В час добрый, женись, брат Лука!..
Иван Дмитриевич заночевал у Горбунова, а на другой день – в Москву.
Евдокия Ивановна так и не поняла из его настроения – доволен он или нет своей поездкой.
В первую очередь Иван Дмитриевич попросил своего старшего сына Николая разыскать Сергея и позвать его для «исповедания». А это значило – как понял Николай Иванович – дядя Серж чего-то опять напроказил…
Надо сказать, что Сергей, младший брат Ивана Дмитриевича, был не очень удачлив в жизни.
Однажды, не поладив с Иваном Дмитриевичем, Сергей хотел перебраться на житье в Ясную Поляну к Льву Николаевичу. Как-то Лев Николаевич с художником Ге и Сергеем Сытиным пять суток шли вместе от Москвы до Ясной Поляны. Сергей всячески старался понравиться графу Толстому, прислуживал ему в дороге, угождал и даже изъявил желание вступить в члены общества «Согласие против пьянства». Но Лев Николаевич, видимо, невзлюбил Сергея и не позволил ему остаться в Ясной Поляне.
В руководстве товариществом Сергей не имел доверия и довольствовался лишь заработком от составления бесчисленного множества песенников. Составляя песенники, Сергей предпочитал для собственной «славы» указывать на титульных листах – «Песни дяди Сержа».
Красочные, яркие, заманчивые рисунки были на обложках песенников и диковинные заглавия: «Ни бе ни ме ни ку-ка-ре-ку!», «Ой, жидочки, жиденята», «Тарарабумбия», «Люблю я женский пол», «Не женись, брат Лука» и т. п.
Таким делом занимался Сергей, не добиваясь ничего большего. Однако старшему деятельному брату он нередко портил настроение. Так вот и тут случилось.
Сергей почувствовал, что брат приглашает его не зря. Заранее предвидя, о чем пойдет разговор, он придумывал отговорку, ведь давно было дело с этими родительскими крестами.
Сначала сдерживаясь, не показывая своего гнева, Иван Дмитриевич спросил Сергея:
– Что же это такое, Серж? Я был в Галиче на могиле наших батюшки и матушки, а куда же памятники девались?..
– Столько времени, братец, прошло, могли и пропасть, могли и украсть. Следить некому.
– Вот что, Сергей, – повысив голос, продолжал Сытин. – Довольно тебе дурака валять! За такие проделки оплеухи мало! Мне «почтеннейший» все рассказал: пропили, в карты проиграли! Кресты в карты! Богохульники, мерзавцы!
Сергей взмолился:
– Прости, братец, был грех… за давностью и закон не наказует, прости… Ну, я тоже умру, и, может, пораньше твоего… так ты не ставь на мою могилку ничего. Вот квиты и будем. Мертвым ни зонтики, ни будильники не нужны. Зачем же памятники, да столь дорогие?
– Уйди от меня, барабошка!.. Да пореже на глаза суйся. И чтоб ни на одном песеннике твое титло «дядя Серж» ни разу больше не стояло!..
Евдокия Ивановна не вмешивалась в ссору мужа с Сергеем. Лишь бы Иван Дмитриевич не ударил его: разве это допустимо в благородном семействе. Потом, чтобы отвлечь Ивана Дмитриевича от крупного разговора с братом, она подошла и тихонько сказала:
– Да наплюнь ты, Ваня, на него и закажи другие кресты… А я тут без тебя очень беспокоилась, как ты, да где ты? И за эти дни перечитала каталоги книжных издательств и магазинов Вольфа, Маркса, Суворина, Эфрона и сделала для нашего товарищества кое-какие выводы…
– Ладно, об этом после. Надоело. Я, кажется, поехал ради отдыха, а отдыха-то и не получилось. Ездили с Сазоновым на Кивач и такая загвоздка в голове, – покоя не найду, пока не решу этот вопрос.
– Какой же опять?
– Свою бумажную фабрику хочу иметь.
– Взвалить на себя еще ношу?
– Да, ношу, и тяжелую, зато результаты могут быть утешительные. Своя бумага будет в три раза дешевле покупной, а это даст экономии, считай сама, по два рубля с пуда, четырнадцать тысяч рублей ежедневно!
