ключей.
– Сегодня у меня нет настроения. Знаешь, мне ведь нравилась Хани Чандлер. Но в самом деле – что ты здесь делаешь, Гарри? Я видел, как ты ехал за мной.
– Ты не пригласишь меня в дом? Выпьем пива, отпразднуем твою первую полосу. Как это у вас называется? ВП?
– Ну да. Верхняя половина полосы.
– Понятно. Значит, верхняя половина.
Оба пристально смотрели друг на друга.
– Ну, так что ты скажешь? Я имею в виду – насчет пива.
– Не вопрос, – ответил Бреммер. Повернувшись, он подошел к задней двери и отпер ее ключом, затем протянул руку и зажег свет над самой дверью и в кухне. Отступил назад и жестом пригласил Босха войти первым.
– Только после вас. Проходи в гостиную и садись. А я возьму пару бутылок и тоже приду.
Через кухню Босх по короткому коридору прошел в гостиную-столовую. Садиться он не стал, а подошел к окну, выходящему на улицу. Раздвинув занавески, он окинул взглядом улицу и соседние дома. Там никого не было. Никто не видел, как он сюда входил. Неужели он допустил ошибку?
Он коснулся рукой старомодного радиатора, установленного под окном. Его выкрашенные черной краской металлические кольца сейчас были холодными.
Он постоял здесь еще некоторое время, затем повернулся и огляделся по сторонам. Комната была обставлена дорогой мебелью, выдержанной в основном в черных и серых тонах. Босх присел на черный кожаный диван. Он знал, что если арестует Бреммера прямо в доме, то сможет быстро обыскать его владения. Если он найдет что-нибудь криминальное, то все, что ему останется сделать, – это вернуться сюда с ордером. Однако Бреммер был полицейским и судебным репортером, и он тоже все это знал. «Почему он меня впустил? – думал Босх. – Неужели я допустил ошибку?» Он уже начал сомневаться в своем плане.
В этот момент Бреммер принес две бутылки пива (без бокалов) и сел в такое же кресло справа от Босха. Босх долго смотрел на свою бутылку, к горлышку которой поднимался большой пузырь. Когда он лопнул, Босх поднял бутылку и произнес:
– За верхнюю половину!
– За верхнюю половину! – без улыбки повторил Бреммер. Отпив из своей бутылки, он поставил ее на кофейный столик.
Сделав большой глоток, Босх задержал пиво во рту. Оно было холодным как лед, и у него немедленно заболели зубы. О том, чтобы Кукольник или Последователь что-то подмешивали своим жертвам, вроде бы ничего не было известно. Он посмотрел на Бреммера; их взгляды на миг встретились. Босх проглотил свое пиво. Оно приятно растеклось по желудку.
Упершись локтями в колени, держа в правой руке бутылку, он молча смотрел на Бреммера, а тот так же пристально смотрел на него. Из разговоров с Локке Босх знал, что у Последователя не хватит совести в чем-либо признаться. У Последователя нет совести. Получить его признание можно лишь при помощи какого-либо трюка, может быть, попытавшись сыграть на его самолюбии. В глазах Босха отражался искренний гнев, который сейчас действительно бушевал у него внутри.
– Что такое? – спокойно спросил репортер.
– Скажи мне, что ты делал это ради своих статей или ради книги. Чтобы попасть на верхнюю половину полосы, выпустить бестселлер или что-нибудь в этом роде. Только не говори мне, что ты тот больной козел, которым тебя считает психиатр.
– О чем ты говоришь?
– Не надо вешать мне лапшу на уши, Бреммер. Это ты, и ты знаешь, что я знаю, что это ты. Зачем бы еще я стал тратить свое время и приходить сюда?
– Кук… то есть Последователь? Ты хочешь сказать, что я и есть Последователь? Ты что, сумасшедший?
– А ты? Именно это я и хочу знать.
Бреммер долго молчал. Казалось, он ушел в себя, словно компьютер, обрабатывающий слишком длинное уравнение, когда на экране горит надпись «Подождите, пожалуйста!». Но вот ответ наконец был выдан, и взгляд Бреммера снова сфокусировался на Босхе.
– Думаю, тебе надо уйти, Гарри. – Он встал с дивана. – Легко понять, что из-за этого дела ты все время находился под сильным давлением, и я думаю…
– Это ты рассыпаешься на части, Бреммер. Ты допустил много ошибок. Очень много.
Внезапно Бреммер бросился на Гарри, перекатившись так, что его левое плечо ударилось Босху прямо в грудь, и пригвоздил его к кушетке. Задыхаясь, тот сидел, беспомощно глядя, как Бреммер ощупывает его куртку и достает оттуда пистолет. После этого Бреммер отстранился, снял оружие с предохранителя и нацелил его прямо в лицо Босху.
– Я признаюсь только в одном, – сказал Бреммер после того, как они примерно с минуту молча смотрели друг на друга, – ты меня заинтриговал, Гарри. Но прежде чем мы продолжим нашу дискуссию, мне придется кое-что сделать.
Босха охватило чувство облегчения, которое он изо всех сил старался не показывать. Напротив – не сводя глаз с пистолета, он попытался изобразить на своем лице страх. Нагнувшись, Бреммер провел ему по груди, ощупал пах, а затем бока. Никакого магнитофона он там не обнаружил.
– Извини за такое интимное общение, – сказал он, – но раз ты не доверяешь мне, я не доверяю тебе, верно?
Выпрямившись, Бреммер отступил назад и сел в кресло.
– А теперь, хотя мне и не надо тебе ни о чем напоминать, я все же это сделаю. Все преимущества сейчас у меня, так что отвечай на мои вопросы. Какие ошибки? Что за ошибки я допустил? Расскажи мне, в чем я ошибся, Гарри, или я первой же пулей размозжу тебе коленную чашечку.
Раздумывая над тем, с чего начать, Босх мучил его еще несколько секунд.
– Ну, – наконец начал он, – прежде всего давай начнем с самого начала. Четыре года назад ты занимался делом Кукольника. Как репортер. С самого начала. Именно твои статьи заставили управление создать спецгруппу. Как репортер ты имел доступ к сведениям о подозреваемых, и возможно, в твоем распоряжении были отчеты о вскрытиях. Еще у тебя были такие источники, как я, и может быть, добрая половина ребят из спецгруппы и службы коронера. В общем, я хочу сказать, что ты хорошо знал, что делает Кукольник, – вплоть до крестика на большом пальце. Потом, когда Кукольник был убит, ты использовал это в своей книге.
– Ну да, знал. Но это ничего не значит, Босх. Другие тоже много чего знали.
– А, теперь, значит, уже Босх! Босх, а не Гарри. Я что, уже так опустился в твоих глазах? Или пистолет дает тебе ощущение превосходства и ты чувствуешь, что мы с тобой не ровня?
– Да пошел ты, Босх! Ты просто глупец. Нет у тебя ничего. Ну, что еще у тебя есть? Знаешь, это здорово. Это определенно тянет на главу в моей будущей книге о Последователе.
– Что еще у меня есть? У меня есть блондинка в бетоне. И у меня есть бетон. Ты знаешь, что выронил свои сигареты, когда заливал его туда? Вспомни – ты ехал домой, тебе захотелось закурить, ты сунул руку в карман, а там ничего не оказалось. Так вот они, как и сама Бекки Камински, ждали нас там. Сигареты «Мальборо» в мягкой пачке. Твой любимый сорт, Бреммер. Это твоя ошибка номер один.
– Их многие курят. Если хочешь пойти с этим к окружному прокурору – что ж, удачи.
– Левшей тоже много – как ты, и как Последователь. И как я. Но у меня есть кое-что еще. Хочешь послушать?
Бреммер отвел глаза в сторону и принялся молча смотреть в окно. Может, это уловка, подумал Босх, может, он хочет, чтобы Босх потянулся за пистолетом.
– Эй, Бреммер! – едва ли не крикнул он. – Есть кое-что еще!
Бреммер резко повернулся:
– Сегодня после вердикта ты сказал, что я должен радоваться, так как вердикт будет стоить городу всего два доллара. Но когда мы недавно выпивали, ты подробно описывал мне, как Чандлер сможет облегчить городскую казну примерно на сотню тысяч, если добьется от присяжных хотя бы доллара в
