надели на него наручники, но до того, как предупредили его о записи. Это опасно.
– Вам придется использовать запись.
Ньюэлл долго смотрел на него, на его юношеских щеках появились красные пятна.
– Вы не вправе говорить, что мне делать, Босх. Кроме того, если мы ее используем, дело может попасть в апелляционный суд штата – если у Бреммера есть хоть какой-то адвокат, он обязательно потащит дело туда. Здесь мы обязательно выиграем дело, потому что половина здешних судей в свое время работали в окружной прокуратуре. Но если оно попадет в апелляционный суд или в Сан-Франциско, в верховный суд штата, то тут еще бабушка надвое сказала. Вы этого хотите? Подождать года два и все проиграть? Или же вы хотите с самого начала сделать все правильно?
Подавшись вперед, Босх со злостью посмотрел на юного юриста.
– Послушайте, мы все еще отрабатываем другие аспекты. Мы еще не закончили. Будут и другие доказательства. Но сейчас нужно или предъявить этому парню обвинение, или его отпустить. Чтобы заявить об обвинении, у нас есть сорок восемь часов начиная с прошлой ночи. Но если прямо сейчас мы не предъявим ему обвинение без права на залог, он свяжется с адвокатом и устроит слушания по залогу. Если вы не предъявите ему никаких обвинений, судья не разрешит арест без права залога. Так что предъявляйте обвинение сейчас. Чтобы это сделать, у нас есть все необходимые доказательства.
Ньюэлл кивнул, словно соглашаясь с его словами, однако возразил:
– Дело в том, что мне хотелось бы, предъявляя обвинение, располагать полным пакетом – всем, что у нас есть. Тогда мы с самого начала будем знать, как работать с обвинением. Будет понятно, грозит ли нам сделка с признанием вины, или же предстоит раскручивать это дело на всю катушку.
Встав, Босх подошел к открытой двери кабинета. Выйдя в коридор, он взглянул на прикрепленную к стене табличку, после чего вернулся обратно.
– Что вы делаете, Босх?
– Забавно! Я думал, вы помощник по предъявлению обвинений. Не знал, что вы еще и помощник по судебным разбирательствам.
Ньюэлл уронил карандаш на стол. Его лицо покраснело еще больше, багровые пятна виднелись уже на лбу.
– Послушайте, я действительно помощник по предъявлению обвинений. Но я обязан принять все меры, чтобы наша позиция с самого начала была как можно сильнее. Я могу предъявить обвинение по каждому делу, что проходит через эту дверь, но суть-то не в этом. Суть в том, чтобы у нас были хорошие, достоверные доказательства – много доказательств. Чтобы дела не разваливались. Так что я настаиваю, Босх. Я…
– Сколько вам лет?
– Что?
– Сколько лет?
– Двадцать шесть. А какое это…
– Так вот послушай меня, молокосос. Больше никогда не называй меня по фамилии. Такие дела, как это, я раскрывал еще до того, как ты одолел свой первый свод законов, и буду еще долго раскрывать их после того, как ты сядешь в свой открытый «сааб» и укатишь в Сенчури-Сити. Можешь называть меня «детектив» или «детектив Босх», можешь даже называть меня «Гарри». Но никогда больше не называй меня «Босх», понял?
У Ньюэлла отвисла челюсть.
– Так ты понял?
– Да, конечно.
– Разумеется, мы собираемся получить как можно больше доказательств и получить их как можно скорее. А пока вам придется предъявить Бреммеру обвинение в тяжком убийстве первой степени с содержанием под стражей без права на залог, так как мы должны быть уверены – с самого начала, мистер Ньюэлл, – что этот мерзавец никогда больше не увидит свободы.
Потом, когда у нас будет больше доказательств, если вы все еще будете вести это дело, то составите множество пунктов обвинения, исходя из предположения о связи между убийствами. Вас нисколько не должен беспокоить так называемый пакет, который вы передадите представителю обвинения. Это его проблема. Мы оба прекрасно знаем, что на самом деле вы просто клерк, который ставит подпись и печать на том, что ему принесут. Если бы вы знали достаточно, чтобы хотя бы сидеть в суде рядом с представителем обвинения, вас бы здесь уже не было. У вас есть вопросы?
– Нет, – быстро сказал он.
– Что-что?
– У меня нет вопро… детектив Босх.
Вернувшись в конференц-зал, Босх оставшуюся часть утра работал над заявкой на получение ордера на обыск – чтобы взять у Бреммера образцы волос, крови и слюны, а также снять слепок зубов. Прежде чем отвезти ее в суд, он посетил краткое совещание спецгруппы, на котором каждый докладывал о выполнении порученных ему заданий.
Эдгар сообщил, что побывал в Сибил-Бренд и показал все еще находившейся там Джорджии Стерн фотографию Бреммера, но она не смогла опознать его как человека, который на нее напал. Не подтвердила, но и не отрицала.
Шихан сообщил, что они с Опельтом показали тюремную фотографию Бреммера управляющему складскими помещениями «У Бинга», и тот сказал, что Бреммер действительно похож на одного из тех, кто два года назад арендовал у него помещение, но он не уверен. По его словам, прошло слишком много времени, и он не может все припомнить достаточно точно, а рисковать не хочет – ведь из-за этого человек может попасть в газовую камеру.
– Он просто слизняк, – добавил Шихан. – Мне кажется, он узнал Бреммера, но боится об этом сказать. Попробуем завтра опять им заняться.
Ролленбергер вызвал по рации «президентов», и те прямо из дома Бреммера доложили, что пока ничего не нашли. Ни записей, ни тел – ничего.
– Нужно получить ордер, чтобы перекопать все во дворе и под фундаментом, – сказал Никсон.
– Это можно организовать, – ответил Ролленбергер. – А пока продолжайте работу.
В заключение Иде сообщил по роверу, что они с Мэйфилдом уже пообщались с юристами «Таймс», но пока так и не смогли даже приблизиться к рабочему столу Бреммера в отделе новостей.
Наконец, Ролленбергер доложил, что изучающие подноготную Бреммера Хайкс и Ректор пока вне досягаемости.
Затем он сообщил, что на пять часов Ирвинг назначил пресс-конференцию, чтобы обсудить это дело с газетчиками. Если обнаружится что-нибудь новое, нужно будет сообщить об этом Ролленбергеру.
– На этом все, – сказал Ролленбергер.
Босх встал и направился к выходу.
По мнению Босха, тюремный госпиталь, расположенный на самом режимном этаже окружной тюрьмы, очень напоминал лабораторию Франкенштейна. На каждой кровати виднелись цепи; к выложенному кафелем потолку были приделаны кольца, к которым приковывали пациентов. Подвешенные над кроватями светильники были заключены в стальную клетку – дабы пациенты не могли добраться до лампочек и использовать их как оружие. Кафельная плитка, некогда белая, за прошедшие годы приобрела гнетущий желтоватый оттенок.
Стоя в дверях шестиместной палаты, Босх и Эдгар смотрели на Бреммера. Репортер только что получил дозу пентотала натрия, призванную сделать его более покладистым и готовым к сотрудничеству. До сих пор он отказывался сдать образцы крови, слюны и волос, а также сделать слепок зубов.
После того как средство начало действовать, врач раскрыл репортеру рот, вставил туда два зажима, чтобы держать его открытым, и приложил к верхним передним зубам небольшой квадратный кусок глины. Ту же процедуру он проделал с нижними передними зубами. Закончив работу, он ослабил зажимы, и Бреммер как будто уснул.
– Если мы сейчас о чем-нибудь его спросим, он скажет нам правду, верно? – спросил Эдгар. – Ему ведь дали «сыворотку правды»?
– Считается, что да, – сказал Босх. – Но тогда суд, вероятно, закроет дело.
