Он кивнул.
– Доброй охоты, – сказала она.
Маккалеб кивнул. Когда-то Уинстон уже говорила ему это, и то дело ничем хорошим не кончилось.
37
Лэнгуайзер и Крецлер сказали Босху, что собираются завершить свой план к концу сегодняшних слушаний.
– Он наш, – улыбнулся Крецлер, наслаждаясь приливом адреналина, сопровождавшим принятие решения спустить курок. – К тому времени как мы закончим, он будет спутан, как индейка. Сегодня у нас Хендрикс и Кроу. Мы получили все, что нужно.
– Кроме мотива, – заметил Босх.
– Мотив не важен, когда преступник явный психопат, – сказала Лэнгуайзер. – Присяжные не уйдут под конец в свою комнатку, рассуждая: 'Н-да, но каким же был мотив?' Они скажут, что этот тип – мерзкий извращенец, и...
В зал вошел судья, и она понизила голос:
– ...мы его упрячем.
Судья пригласил присяжных, и через несколько минут обвинение представило своих последних свидетелей на процессе.
Первые три свидетеля были какими-то кинодеятелями, присутствовавшими на приеме в честь премьеры в день смерти Джоди Кременц. Все подтвердили под присягой, что видели Дэвида Стори на премьере и последовавшем приеме с женщиной, в которой они по представленным фотографиям опознали Джоди Кременц. Четвертый свидетель, киносценарист по имени Брент Уигген, показал, что ушел с приема за несколько минут до полуночи и ждал, пока служащий подгонит его машину, вместе с Дэвидом Стори и женщиной, в которой он также опознал Джоди Кременц.
– Почему вы уверены, что это было всего за несколько минут до полуночи, мистер Уигген? – спросил Крецлер. – Вы смотрели на часы?
– По одному вопросу за раз, мистер Крецлер! – рявкнул судья.
– Прошу прощения, ваша честь. Почему вы так уверены, что это было всего за несколько минут до полуночи, мистер Уигген?
– Потому что я действительно смотрел на часы, – ответил Уигген. – Обычно я работаю по ночам. Самое продуктивное время для меня – с полуночи до шести. Поэтому я смотрел на часы, зная, что должен вернуться домой около полуночи, иначе отстану с работой.
– Означает ли это также, что на приеме вы не пили алкогольных напитков?
– Правильно. Я не пил, потому что не хотел устать или притупить творческие способности. Люди обычно не пьют перед тем, как идти на работу в банк или пилотировать самолет... по крайней мере большинство.
Он держал паузу, пока не затихли смешки. Судья выглядел раздраженным, однако промолчал. Судя по виду Уиггена, он наслаждался вниманием публики. Босх почувствовал беспокойство.
– Я, когда собираюсь на работу, не пью, – продолжил Уигген. – Писательская деятельность – это искусство, но также и труд, и я отношусь к ней как к таковому.
– Значит, ваша память совершенно ясна, и вы четко опознаете, кто был с Дэвидом Стори за несколько минут до полуночи?
– Именно.
– И при этом вы лично знакомы с Дэвидом Стори, верно?
– Да, верно. Уже несколько лет.
– Вы когда-либо работали для Дэвида Стори над фильмом?
– Нет, не приходилось. Но не потому, что не пытался.
Уигген грустно улыбнулся. Часть показаний, следующую сразу за самоуничижительным комментарием, Крецлер тщательно спланировал заранее. Ему надо было ограничить потенциальный ущерб показаниям Уиггена, лично проведя его через слабые места.
– Что вы имели в виду, мистер Уигген?
– О, надо сказать, за последние лет пять я раз шесть или семь предлагал проекты фильмов напрямую Дэвиду или людям из его компании. Он ни разу ничего не купил.
Уигген застенчиво пожал плечами.
– Это создало между вами некое ощущение враждебности?
– Нет, вовсе нет... во всяком случае, с моей стороны. В Голливуде всегда так. Ты предлагаешь, предлагаешь и надеешься, что в конце концов кто-нибудь клюнет. Хотя тут нужна некоторая толстокожесть.
Уигген с улыбкой кивнул присяжным. Босх весь покрылся гусиной кожей. Он надеялся, что Крецлер закончит раньше, чем они потеряют присяжных.
– Благодарю вас, мистер Уигген, это все, – сказал Крецлер.
Лицо Уиггена вытянулось, когда он понял, что его звездный час заканчивается.
Но тут Фауккс, отказавшийся от перекрестного допроса трех первых свидетелей, встал и подошел к трибуне.
