Завернув девочку в два детских одеяльца, он вынес ее на террасу и, устроившись в кресле-качалке, дал бутылочку. Посмотрев на гавань, заметил, что не выключил подсветку приборов на мостике 'Попутной волны'. Конечно, можно было бы позвонить начальнику порта на пирс, и кто-нибудь из работавших по вечерам подъехал бы и все выключил. Но он все равно собирался вернуться на яхту после обеда. Сам и выключит.
Маккалеб посмотрел на Сьело. Хотя глаза малышки были закрыты, она не спала. Девочка яростно трудилась над бутылочкой. Грасиела перестала кормить грудью, когда вернулась на работу. Кормление из бутылочки было внове, и для Маккалеба оно стало, пожалуй, одним из самых приятных моментов в роли молодого отца. В это время он часто шептался с дочерью. Обещал, что всегда будет любить ее и всегда будет с ней. Просил ее никогда не бояться и не чувствовать себя одинокой. Порой, когда малышка внезапно открывала глаза и смотрела на него, Терри чувствовал, что она говорит ему то же самое. И чувствовал любовь, какой никогда прежде не знал.
– Терри.
Услышав шепот Грасиелы, он поднял голову.
– Обед готов.
Он проверил бутылочку: почти пусто.
– Подойду через минуту, – прошептал он.
Грасиела ушла. Маккалеб посмотрел на дочь. Голоса родителей заставили ее открыть глаза. Она смотрела прямо на отца. Маккалеб поцеловал ее в лоб, а потом просто смотрел.
– Я должен это сделать, малышка, – прошептал он.
На яхте было холодно. Маккалеб включил свет в салоне, потом установил в центре комнаты обогреватель и включил на небольшую мощность. Он не хотел, чтобы становилось слишком тепло, потому что от этого могло потянуть в сон. Напряженный день утомил его.
Он сидел в передней каюте и рылся в старых бумагах, когда услышал чириканье оставшегося в салоне сотового телефона. Закрыл папку, которую просматривал, и, взяв ее с собой, поднялся в салон. Звонила Джей Уинстон.
– Так как там в Центре Гетти? Я думала, ты расскажешь.
– Было уже поздно, а я хотел вернуться на яхту и добраться на Каталину до темноты. И забыл позвонить.
– Ты вернулся на остров?
Она казалась разочарованной.
– Да, утром я обещал Грасиеле, что вернусь. Не беспокойся, я еще работаю кое над чем.
– А что было в Центре Гетти?
– Ничего особенного, – солгал он. – Я поговорил с парой человек и посмотрел кое-какие картины.
– Видел сов, похожих на нашу?
Уинстон смеялась, задавая вопрос.
– Между прочим, да. У меня тут книги, которые я вечером хочу посмотреть. Я собирался позвонить тебе и узнать, можем ли мы встретиться завтра.
– Когда? Утром у меня встреча в десять и еще одна в одиннадцать.
– Я в любом случае думал о второй половине дня.
Маккалеб не хотел говорить Уинстон, что собирается утром послушать вступительные речи на процессе Стори. Их должны были транслировать в прямом эфире по судебному каналу.
– Пожалуй, я могла бы найти вертушку, которая отвезет меня, но сначала придется договориться с летунами.
– Нет, я вернусь в Город.
– Правда? Отлично! Хочешь приехать к нам?
– Я предпочел бы что-нибудь спокойнее и уединеннее.
– Почему?
– Завтра расскажу.
– Как таинственно. Разрабатываешь аферу по раскрутке шерифа на оладьи, а?
Оба засмеялись.
– Сможешь приехать в Кабрийо и встретиться со мной на яхте?
– Буду. Во сколько?
Маккалеб назначил встречу на три часа, прикинув, что за это время успеет подготовить психологический портрет и решить, как сказать ей то, что должен сказать. Оставалось время и на подготовку к тому, что, как он надеялся, Уинстон позволит ему сделать вечером.
– Есть что-нибудь по сове? – спросил он, когда они договорились о встрече.
– Очень мало, и ничего хорошего. Нашли отметки производителя. Пластмассовая болванка сделана в Китае. Компания отправляет их сюда двум дистрибьюторам – один в Огайо, другой в Теннесси. Оттуда они, видимо, и расходятся. Это долгая история и много работы.
– Не хочешь возиться?
