– Я говорю только, что Гарри Босх связан с делом. И тут два варианта. Либо он преступник, либо его подставили. Он очень долго был копом?
– Лет двадцать пять – тридцать. Список людей, его стараниями отправившихся в тюрьму, наверное, длиной в ярд. А тех, кто побывал там и вышел, возможно, половина списка. Черт, понадобится год, чтобы разыскать их всех.
Маккалеб кивнул.
– И не думай, что он этого не знает.
Уинстон бросила на него острый взгляд. Маккалеб, опустив голову, снова принялся ходить по салону. После долгого молчания он оглянулся и увидел, что она пристально смотрит на него.
– Что?
– Ты действительно видишь тут Босха, да? Ты знаешь что-то еще.
– Нет, не знаю. Я стараюсь не замыкаться. Надо проверить все возможные дороги.
– Ерунда. Ты едешь по одной-единственной дороге.
Маккалеб не ответил. Он чувствовал себя виноватым и без напоминаний Уинстон.
– Ладно, – сказала она. – Тогда почему бы тебе не рассказать мне все? И не беспокойся, я не буду в претензии к тебе, когда выяснится, что ты ошибся.
Маккалеб остановился и посмотрел на нее.
– Ну же, рассказывай.
Маккалеб покачал головой:
– Я еще не убежден на все сто. Но то, что у нас есть, выходит за рамки случайного стечения обстоятельств. Поэтому надо найти объяснение.
– Так дай мне объяснение, включающее Босха. Я тебя знаю. Ты уже думал об этом.
– Хорошо, но помни, на данном этапе это только теория.
– Помню. Давай.
– Во-первых,
– Какие 'такие'? Совпадения не означают, что убил Босх. Ты сам сказал: кто-то мог устроить, чтобы мы нашли все это и свалили на Босха.
– Не знаю, в чем тут дело. Наверное, интуиция. Есть в Босхе что-то... что-то эдакое. – Ему вспомнились слова Фосскюхлера о картинах. – Тьма чернее ночи.
– То есть?
Маккалеб отмахнулся от вопроса. Он взял со стола фрагмент с совой в объятиях человека и поднес репродукцию к лицу Уинстон.
– Посмотри на эту тьму. В глазах. В Гарри есть что-то такое же.
– Какая жуть, Терри! Ты что говоришь – что в прошлой жизни Гарри Босх был картиной? Господи, сам послушай, что ты несешь!
Маккалеб положил лист и отошел от нее, качая головой.
– Я не знаю,
– Хорошо, поехали дальше, – сказала Уинстон. – Почему сейчас, Терри? Если это Босх, то почему сейчас? И почему Ганн? Он ушел от Гарри шесть лет назад.
– Интересно. Ты сказала 'ушел от
– Я ничего такого не имела в виду. Тебе просто нравится толковать...
– Почему сейчас? Кто знает? Но была та очередная встреча ночью в вытрезвителе, а до этого в октябре и другие – еще раньше. Каждый раз, когда Ганн оказывался за решеткой, Босх был тут как тут.
– В ту последнюю ночь Ганн был слишком пьян.
– Кто это говорит?
Уинстон кивнула. О встрече в вытрезвителе они знали только от Босха.
– Ну, хорошо. Но почему Ганн? Я не хочу выносить оценку убийце или его жертве, но послушай, этот тип зарезал проститутку в дешевом мотеле. Мы все знаем, что одни люди значат больше, чем другие, и эта была не из значительных. Если ты читал материалы, то видел – даже родная семья не интересовалась ею.
– Значит, что-то упущено, чего-то еще мы не знаем. Потому что Гарри интересовался. Не думаю, что он из тех, кто вообще считает один случай, одного человека важнее другого. Есть в Ганне что-то, чего мы пока не понимаем. Должно быть. Шесть лет назад этого хватило, чтобы Гарри вышвырнул своего лейтенанта в окно. Его тогда отстранили от дела. Этого ему хватило, чтобы навещать Ганна каждый раз, когда тот прокалывался и попадал в камеру. – Маккалеб кивнул. – Нам надо найти спусковой крючок. Стресс-фактор. То, что спровоцировало действия сейчас, а не год или, скажем, два назад.
Уинстон резко встала.
– Прекрати говорить 'мы'! И ты все время кое-что забываешь. Зачем бы такому человеку, копу-ветерану
