и специалисту по убийствам, убивать этого типа и оставлять указывающие на него же улики? Это бессмысленно для Гарри Босха. Он бы действовал умнее.
– Только с данной точки зрения. А ты забываешь, что сам акт убийства является признаком аберрантного, отклоняющегося от нормального мышления. Если Гарри Босх сбился с пути и свалился в канаву – в бездну, – то нельзя ничего утверждать о его мышлении или планировании убийства. И оставление этих меток могло быть симптоматическим.
Она отмахнулась от объяснения.
– В Квонтико любят такие пляски. Слишком много бессмыслицы.
Уинстон взяла со стола репродукцию 'Сада наслаждений', снова внимательно рассмотрела.
– Я говорила с Гарри об этом деле две недели назад. Ты разговаривал с ним вчера. Он не лез на стены, не кипел от злости. А посмотри на нынешний процесс. Гарри холоден, спокоен и собран. Знаешь, как его называют некоторые парни в управлении? Ковбой Мальборо.
– Н-да, он бросил курить. И может быть, дело Стори и стало стресс-фактором. Большое давление. Оно должно откуда-то исходить.
Маккалеб видел, что Уинстон не слушает. Ее взгляд привлекло что-то на картине. Она отложила лист и взяла фрагмент с темной совой в объятиях обнаженного мужчины.
– Позволь задать вопрос, – сказала она. – Если наш парень послал сову жертве прямо из этого магазина, то как, мать твою, она оказалась так мило раскрашенной?
Маккалеб кивнул:
– Хороший вопрос. Наверное, он разрисовал ее прямо на месте. Может быть, пока наблюдал, как Ганн борется за жизнь.
– В квартире не найдено никаких красок. Помойку возле дома мы тоже проверили. Краски я не видела.
– Он принес ее с собой и выбросил где-то в другом месте.
– Или планирует использовать ее снова, в следующий раз.
Уинстон надолго задумалась. Маккалеб ждал.
– Так что мы будем делать? – спросила она наконец.
– Все-таки 'мы'?
– Пока. Я передумала. Нельзя выпускать такое на волю. Слишком опасно. Ошибка может стать роковой.
Маккалеб кивнул.
– У вас с напарником есть другие дела?
– Три, включая это.
– Что ж, поручи ему одно из них, а сама работай над этим со мной. Мы будем заниматься Босхом, пока не найдем что-то основательное – в ту или иную сторону, – что ты сможешь предъявить официально.
– И что мне делать? Позвонить Гарри Босху и сказать, что мне надо поговорить с ним как с подозреваемым в убийстве?
– Сначала Босхом займусь я. Будет менее явно, если первый шаг сделаю я. Дай мне прощупать его, и, кто знает, вдруг окажется, что чутье подвело меня. Или, может быть, я найду спусковой крючок.
– Легче сказать, чем сделать. Если мы подойдем слишком близко, он узнает. Я не хочу, чтобы это бумерангом ударило по нам, в особенности по мне.
– Вот здесь я могу пригодиться.
– Да? И как же?
– Я не коп. И смогу подобраться к нему поближе. Мне надо попасть к нему в дом, поглядеть, как он живет. Тем временем ты...
– Погоди минуту. Ты же не собираешься вломиться к нему?
– Нет, ничего незаконного.
– Тогда как ты попадешь в дом?
– Постучу в дверь.
– Удачи. Что ты начал говорить? Что я тем временем?
– Ты прорабатываешь внешнюю линию, всякие очевидности. Отследи денежный перевод за сову. Узнай побольше о Ганне и том убийстве. Узнай об инциденте между Гарри и его старым лейтенантом... и узнай о лейтенанте. Гарри сказал, что этот парень однажды вечером ушел, и его нашли мертвым в тоннеле.
– Черт, помню. Это было связано с Ганном?
– Не знаю. Но Босх вчера сделал какое-то туманное упоминание об этом.
– Я могу навести справки о первом и расспросить о втором. Однако Босх скорее всего пронюхает.
Маккалеб кивнул. Он считал, что придется рискнуть.
– Ты знаешь кого-нибудь, кто знает его?
Уинстон раздраженно покачала головой.
