через дорогу.
– Я на такое не куплюсь. Плюс еще один момент. В рапорте говорится, что Ганн звонил по телефону в три утра тридцать первого декабря. Судя по номеру на бланке, он звонил сестре в Лонг-Бич.
– Ну и что тут такого? Мы знали это.
– Я позвонил ей сегодня и спросил, находила ли она для него поручителя. Она сказала, что нет. Сказала, что уже устала все время звонить среди ночи и буквально выкупать братца. Она заявила ему, чтобы на сей раз выпутывался сам.
– Значит, он обратился к Таферо. Что с того?
– Как он мог обратиться? Он имел право на один звонок и уже использовал его.
У Уинстон не нашлось ответа. Некоторое время оба молчали. Маккалеб смотрел на гавань. Желтая лодка-такси медленно двигалась по одному из фарватеров, в ней находился всего один человек – за штурвалом. Одинокие люди в лодках, подумал Маккалеб.
– Что ты собираешься делать? – наконец спросила Уинстон.
– Сегодня вечером я переправлюсь на континент. Можем мы встретиться утром?
– Где? Когда?
Судя по тону, перспектива встречи ее смущала.
– В половине восьмого, перед голливудским отделением.
Снова пауза, потом Уинстон сказала:
– Погоди-погоди. Исключено. Если Хиченс пронюхает, мне конец. Он отправит меня в Палмдейл в долине Антилоп. И всю оставшуюся жизнь я буду разыскивать кости в пустыне.
Маккалеб был готов.
– Ты говорила, что ребята из Бюро хотят получить обратно материалы дела, верно? Мы встречаемся, я все принесу с собой. Что скажет на это Хиченс?
Снова молчание. Уинстон обдумывала его слова.
– Ладно, пойдет. Буду.
34
Вернувшись домой вечером, Босх обнаружил, что огонек автоответчика на телефоне моргает. Он нажал кнопку и прослушал два сообщения – по одному от каждого обвинителя по делу Стори. Решил сначала перезвонить Лэнгуайзер. Набирая ее номер, Босх размышлял, какая такая неотложная необходимость заставила обоих членов группы обвинителей звонить ему. Может, с ними связались агенты ФБР, упомянутые Маккалебом. Или, возможно, репортер.
– Что стряслось? – спросил он, когда Лэнгуайзер ответила. – Раз вы оба звоните мне, произошло что-то очень серьезное.
– Гарри? Как ты?
– Держусь. Что вы там завариваете?
– Забавно, что ты так выразился. Роджер скоро подъедет, и я сегодня вечером собираюсь готовить еду. Мы хотим еще раз изучить показания Аннабел Кроу перед большим жюри. Заедешь?
Босх знал, что Дженис живет в Агуа-Дьюс – час езды на север.
– Я весь день провел за рулем. В Лонг-Бич и обратно. Считаешь, я вам действительно нужен?
– Совсем не обязательно. Просто мы не хотели, чтобы ты чувствовал себя не у дел. Но звонили мы не поэтому.
– А почему же?
Босх был на кухне – ставил в холодильник упаковку из шести бутылок 'Энкор стим'. Он вытащил из упаковки одну бутылку и закрыл дверцу.
– Мы с Роджером советовались все выходные. Еще говорили с Элис Шорт.
Элис Шорт была заместителем начальника управления шерифа и отвечала за главные процессы. Их босс. Похоже, с ними таки связались по делу Ганна.
– И о чем вы говорили? – спросил Босх.
Он сунул бутылку в открывалку и дернул вниз, срывая крышечку.
– Похоже, мы выигрываем по очкам. Все в масть. В сущности, дело пуленепробиваемое, Гарри, и мы считаем, что лучше бы спустить курок завтра.
Босх мгновение молчал, пытаясь расшифровать все оружейные метафоры.
– То есть завтра вы собираетесь отстреляться?
– Не знаю. Возможно, мы снова поговорим об этом сегодня вечером, но Элис нас благословила, и Роджер считает, что это правильный ход. Утром мы запустим последних свидетелей, а после обеда покажем Аннабел Кроу. И ею закончим – человеческой историей. Она будет нашим замыкающим.
Босх онемел. Вероятно, с точки зрения обвинителей, это правильный ход. Но значит, что со вторника ситуацию будет контролировать Джон Ризн Фауккс.
– Гарри, что ты думаешь?
Он сделал большой глоток из бутылки. Пиво, только что из багажника, было теплым.
