— И что же вы желаете узнать? — наконец спросила она.
Прежде чем Армадейл успел что-либо ответить, снова вмешался сэр Клинтон:
— Думаю, мадам, все станет гораздо легче, если я сначала сообщу вам, что инспектор готовит обвинение против другого человека. И ему требуются ваши показания, чтобы подкрепить его. Я сказал вам. чистую правду, по крайне мере о намерениях инспектора. Ничего не бойтесь и сообщите нам все, что знаете о событиях вечера пятницы.
Уэндовер заметил двойной смысл слов сэра Клинтона, но не мог бы сказать наверняка, имел ли он целью обмануть или просто успокоить свидетельницу. Лицо мадам Лоре-Деруссо тем не менее слегка прояснилось, когда до нее дошел смысл сказанного.
— Если дело выглядит так, — с опаской проговорила она, — я, наверное, смогла бы кое-что припомнить.
Армадейла, казалось, несколько насторожило это уклончивое обещание, но он все же приступил к допросу:
— Вы знали этого человека, Стэйвли, мэм?
— Николаса Стэйвли? Да, знала. Я знала его долгое время.
Сэр Клинтон снова вмешался:
— Может быть, вы предпочли бы рассказать вес, что вам известно о Стэйвли, собственными словами, мадам? Нам будет легче, если вы так и сделаете.
Мадам Лоре-Деруссо кивком выразила согласие. К этому моменту она, похоже, успела полностью взять себя в руки.
— Это было во время войны, мосье, в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Тогда мое имя было Одетт Паскаль. Я была юной девушкой, честной девушкой вы, англичане, говорите «порядочной девушкой», верно? Алин Лоре-Деруссо я стала называться потом, понимаете? Я повстречалась с этим Николасом Стэйвли в Париже, где работала в одном правительственном учреждении. Он был очень обаятельный, очень нежный. Знал, как заставить женщину его любить. — Она сделала жест, наполовину циничный, наполовину печальный, и немного помолчала, прежде чем продолжить. — Этот медовый месяц тянулся недолго. Я узнала его настоящий характер, совсем не тот, что казался мне вначале. Николас бросил меня, а я радовалась, что он ушел. Но пока мы были вместе, он научил меня всяким вещам и принудил работать с ним. Когда мы расстались, я перестала быть той нежной, честной девушкой, какой была раньше. С этим было покончено навсегда, вы понимаете?
Уэндовер увидел, что Армадейл поспешно стенографирует в своем блокноте. Мадам Лоре-Деруссо помолчала, давая ему возможность дописать.
— Все остальное совсем не интересно. Я стала Алин Лоре-Деруссо, и мне уже не был нужен никакой Николас Стэйвли. Долгое время я спокойно обходилась без него, но иногда до меня доходили о нем известия. У меня много друзей, и кое-кто из них мог рассказать немножко. И из всех этих рассказов было понятно, что он все тот же, ни капли не изменился. А потом пришло сообщение, что его убили на фронте. — Она снова помолчала, следя за карандашом в руке инспектора. — Время шло, — продолжала она, — и мне хотелось только поскорее забыть его. Я поверила, что он и правда умер, понимаете? А потом от одного из своих друзей я узнала, что его снова видели после войны. Мне это было неинтересно, я совсем не хотела опять с ним встречаться. И вдруг мне стало необходимо кое-что с ним выяснить. Это все очень сложно и не имеет к Стэйвли никакого отношения — я пропускаю это. Но мне стало очень важно с ним увидеться и договориться о некоторых вещах, а то мое дело потерпело бы неудачу.
— Потерпело бы неудачу… — повторил Армадейл, демонстрируя свою готовность продолжать.
— Я обратилась к друзьям, — снова заговорила мадам. — Некоторые из них могли мне помочь, и я выяснила адрес Стэйвли в Лондоне. Так я и попала в Англию, в Лондон. Но там мне говорят — его здесь больше нет, он уехал в Линден-Сэндз. Тогда я добываю его новый адрес — коттедж Флэтта — и сама приезжаю в отель Линден-Сэндза.
Армадейл невольно оторвал взгляд от блокнота, выдавая тем самым свой возросший интерес.
— Я приезжаю сюда и сразу же пишу ему записку, что в пятницу вечером приду к нему в коттедж Флэтта. Никакого ответа, но я, как и задумала, иду в коттедж. Когда я постучала в дверь, вышел Стэйвли.
— В котором часу это было? — вмешался Армадейл.
— В своем письме я назначила рандеву на половину десятого. Я была точна… вы говорите «пришла вовремя», правильно? Но Стэйвли, кажется, не мог поговорить со мной вдвоем, в коттедже были другие. Тогда он сказал, что встретится со мной попозже — в половине одиннадцатого, у одной большой скалы у моря, у скалы, которую называют Трон Нептуна.
— Значит, вы ушли, а Стэйвли вернулся в коттедж? — переспросил Армадейл.
Мадам Лоре-Деруссо подтвердила это легким кивком.
— Я ушла, — продолжала она. — Чтобы провести время, я прогуливалась по дороге и, наверное, зашла слишком далеко. Уже было поздно — позже назначенного часа, — когда я добралась до места напротив скалы, этого Трона Нептуна. Я спустилась на пляж и подошла к скале. Стэйвли был уже там, и очень злой, потому что я опоздала на десять минут. Он был такой раздраженный потому, кажется, что через несколько минут в том же месте у него было назначено другое свидание. В тот момент он меня совсем не слушал. Я видела, что сейчас нет времени на переговоры, он так злился и так хотел поскорее от меня отделаться. Я назначила еще одно свидание на следующий день и я оставила его.
— В котором часу вы оставили его на скале? — опять перебил ее Армадейл.
— Дайте подумать… — мадам Лоре-Деруссо помолчала, размышляя. — Я побыла с ним несколько времени… Будем думать, десять минут.
— Значит, вы покинули скалу незадолго до одиннадцати?
Мадам Лope-Деруссо сделала утвердительный жест.
— Я ушла со скалы той же дорогой, которой пришла. Я была очень сильно сердита, вы понимаете? Это было очень большое разочарование, что я не смогла ни о чем договориться. Я… надеялась на что-то лучшее, правильно? А этот Стэйвли был очень не любезный… грубый, правильно? Это было очень огорчительно.
Когда я шла через пляж, большой автомобиль появился на дороге, он ехал из отеля. Я остановилась, чтобы он проехал. Но и он остановился, и шофер потушил фары. Потом из машины вышла женщина и пошла по пляжу к скале.
Уэндовер прочел на лице Армадейла выражение триумфа. Его переполняла радость оттого, что наконец он получил прямое свидетельство против Крессиды. А Уэндовер со смятением был вынужден признать, что рассказ мадам Лоре-Деруссо прекрасно подтверждает гипотезу инспектора.
— Когда я опять посмотрела на автомобиль, шофер тоже испарился. Он не был на дороге. Может быть, он тоже ушел на rivage.
— На берег, — вставил сэр Клинтон, заметив явное недоумение инспектора.
— Я стояла там несколько минут, — продолжала мадам Лоре-Деруссо. — Против такого человека, как Стэйвли, надо использовать все… оружия, правильно? Даже шпионаж. Я имела предчувствие, что что-то может получиться. Стэйвли и женщина, вы понимаете? Я надеялась, что-нибудь случится такое, что даст мне над ним преимущество.
Я забыла сказать, что небо было затемнено большими тучами. Было немного трудно хорошо видеть. На скале они все спорили и спорили, но я не могла ничего расслышать, и в конце концов, я устала от слежки.
— Сколько времени вы там простояли? — спросил Армадейл.
— Это будет трудно сказать, но, возможно, около четверти часа. Я очень устала от слежки, и я пошла — очень медленно — по дороге в другую сторону от отеля. Я избегала автомобиля, понимаете? Я не хотела никаких неприятностей. Это не было… мое дело — правильно? — открывать, кто эта женщина. Все, что я хотела, — оружие против Стэйвли. Больше ничего.
Немножко позже я вернулась. Мне тогда, наверное, показалось позже, чем было на самом деле, и я думала, что они должны уже уехать, те двое. Затем совершенно внезапно я услышала выстрел там, у скалы…
— Один выстрел? — спросил сэр Клинтон.- Un seul coup de feu?
