Выше было уже сказано, что некоторые томобэ восходят к древним родам — данниками. Эти роды сначала были во всем самостоятельные, управлялись своими старейшинами и только поставляли время от времени царям Ямато полагающуюся дань. Наложение дани практиковалось обычно в тех случаях, когда в каком-нибудь роде — в основе, конечно, земледельческом — по тем или иным причинам было развито какое-нибудь ремесло или промысел. В дальнейшем положение этих родов-данников стало изменяться: они стали постепенно переходить на положение томобэ, т. е. становились уже в полностью зависимое от царей положение. Но во главе их продолжали оставаться по традиции их прежние старейшины. Конечно, этот процесс превращения данников в рабов соединялся с распадом родовой общины, но и в этом случае, как сказано выше, очень часто функции 'старосты' в соседской общине переходили к тем же бывшим старейшинам. Впрочем, это и не так существенно, важно то, что во главе этой общины стояло лицо, выдвинутое самой соседской общиной, а не поставленное извне. В дальнейшем, когда эта соседская община превратилась уже в группу рабов, очень часто 'управляющими' этими группами оставались их бывшие 'старосты'. Все это означало то, что в подобных условиях владельцу бэ — в данном случае царскому роду противостояли все группы бэ целиком, т. е. вместе со своим 'управляющим'. И именно такие управляющие, в прошлом — 'старосты' соседской общины, и может быть даже в еще более отдаленном прошлом — 'старейшины' родовой общины, — и становились вождями родов в их борьбе против хозяев, в данном случае вождями томобэ против царей Ямато.
Возможен кроме того и еще один тип таких вождей. Это — не бывшие 'старосты' и 'старейшины', это — поставленные царями 'управляющие', т. е. томо-но мияцуко. Но это те из них, которые, опираясь на подчиненных им томобэ, пытались эмансипироваться от своих властителей и быть со своими управляемыми группами томобэ независимыми. Это бывало в тех случаях, когда такие группы томобэ, отдавались в управление представителям могущественных в прошлом родов. И, наконец, последнее: пользоваться движением рабов в своих интересах могли и владельцы какибэ, недавние главы родов, почему-либо борющиеся с царями Ямато.
Все эти 'вожди' движения не принадлежат к подлинным вождям, действующим во имя интересов томобэ и какибэ, как таковых. Но были и такие: таких вождей я вижу в лице наиболее активных членов групп томобэ и какибэ, сформированных из числа иноземцев — корейцев и китайцев.
Кодзики и Нихонги, как правило, персонифицируют исторический процесс, ими обрисованный: если они говорят о борьбе, то это всегда бывает борьба вождей. Поэтому и надлежит борьбу томобэ отыскивать за борьбой этих вождей. Совершенно естественно отыскивать вождей движения томобэ среди ближайшего окружения царей. С другой стороны, естественно искать наиболее активных участников этого движения среди таких томобэ, которые почему-либо имели больше возможностей для этой борьбы. С этими предпосылками попробуем обратиться теперь к материалам Кодзики и Нихонги.
Выступления отдельных вождей, их борьба с царским домом, их взаимная борьба в V веке принимает особенно ожесточенный характер. В царствование Ритю (400–405), Хансё (406–411), Инкё (412–453) с царским домом соперничал во власти дом Кацураги, глава которого Цубура сумел, в конце концов, занять первенствующее положение в союзе родов Ямато. После смерти Инкё вокруг его наследия разгорелась распря двух его сыновей — Анахо и Кару. Старший — Кару был убит, и Анахо сделался царем (вошел в историю под именем Анко, 453–456). В следующем году был убит и второй возможный соперник — дядя Анко — принц Окусака, причем Анко взял себе в жены супругу последнего — принцессу Накаси. У той был сын от первого мужа — принц Маюва, которому грозила также опасность убийства со стороны царя. Однако, Маюва предупредил события и сам убил (456) Анко, чем отомстил за своего отца. В этом 'перевороте принца Маюва', как именуется это событие в обычных изложениях японской истории, принимал, по-видимому, руководящее участие Кацураги Цубура. Однако у Маюва и Цубура нашелся сильный соперник — 5-ый сын царя Инкё, — которому удалось убить и того, и другого (456). После ожесточенной борьбы с другими соперниками он захватил в свои руки власть в формирующемся государстве и вошел в историю под именем Юряку. Таким образом, власть дома Кацураги пала. Однако ему на смену выступил другой дом — Хэгури, помогавший Юряку в борьбе против Кацураги. Глава этого дома — Матори в качестве 'о-оми' в течение двух царствований — Юряку (456–479) и Сэйнэй (480–484) не уступал царям по своему значению в общеплеменном союзе, а после смерти Сэйнэй — в течение царствования Кэнсо (485–487) и Нинкэн (488– 498) фактически стоял во главе этого союза. Однако в 498 г. он вместе со своим сыном Сиби был убит главой другого сильного дома — Отомо Канамура, к которому — со званием 'о-мурадзи' — и перешло на некоторое время руководство в общеплеменном союзе. Насколько полным было это руководство усматривается из того, что Канамура всецело руководил даже корейской политикой. При нем в 512 г. княжеству Пякчэ были 'уступлены' четыре округа японской Мимана, что явилось началом упадка японского влияния на полуострове. Потеря части Мимана ослабила и положение Канамура, принужденного вести борьбу с соперниками, среди которых наиболее сильным был Мононобэ Аракаи, тоже имевший звание 'о- мурадзи'. С воцарением Киммэй (539–571) могущество Канамура, а с ним и всего дома Отомо было окончательно подорвано и место Отомо занял дом Мононобэ.
Однако и Мононобэ имели сильных соперников в лице дома Сога. Усиление могущества Сога обнаруживается еще в царствование Ритю (400–405), когда глава этого рода — Сога Мати занимал место в союзе родов Ямато почти рядом с наиболее могущественным тогда — Хэгури Цуку. При Юряку (456–479) в руки дома Сога попало управление упомянутыми выше 'тремя сокровищницами', что свидетельствует о чрезвычайном усилении их могущества. В связи с этим во 2-ой половине VI в. наиболее могущественными в общеплеменном союзе оказались эти два дома — Мононгбэ и Сога.
В обстановке того времени столкновение этих двух домов было неизбежно. Поводом к нему обычная японская история выставляет спор из-за буддизма: Сога будто бы были за буддизм, Мононобэ — против. На этой почве между ними вспыхнула борьба, закончившаяся истреблением Мононобэ и полной победой Сога.
Проникновение буддизма из Индии в Китай началось очень давно: уже в период 2-ой Ханьской империи при императоре Мин-ди (58–76) проповедь буддизма была официально допущена. С этого времени из Индии и Тибета в Китай стали переходить буддийские монахи, занимавшиеся проповедью своего вероучения и переводом на китайский язык книг буддийского канона. Очень большое распространение буддизма в Китае отмечается в т. наз. 'период пяти варваров' (последние годы Ханьской империи и начало 'троецарствия', т. е. III в.) В это время он переходит и в Корею. В период Северного и Южного царства в Китае (IV–VI в.) правители обеих сторон были ревностными последователями буддизма и при их покровительстве это учение получило еще большее распространение. Одновременно идет укрепление буддизма и в Корее, с которой Китай в это время поддерживал самые оживленные сношения. В это же время буддизм попадет и в Японию, куда он проникает из Кореи, бывшей тогда в самых тесных связях с Японией. Официальным годом появления буддизма в Японии считается 552-ой, когда к царю Киммэй были присланы от имени князя Пякчэ в дар буддийские изображения и сутры с убеждением принять новую веру. Однако фактически буддизм стал проникать гораздо раньше: он появился в Японии вместе с китайскими и корейскими переселенцами. Даже японские хроники это отмечают. В них рассказывается о прибытии в 522 году из Южного Лянского царства в Китай рода некоего китайца по имени Сиба Датто, который будто бы построил первый в Японии буддийский храм (в пров. Ямато, где этот род расселился). Впрочем, те же хроники отмечают, что новое учение тогда успехом еще не пользовалось: народ будто бы назвал новых богов 'чужестранными богами' и оставался при своих прежних верованиях.
Если продолжать изложение событий так, как они рисуются в хрониках, дальнейший процесс распространения буддизма будто бы развернулся таким образом:
