Кружево

нравились те цвета, что выбрал Ги для этой коллекции: чарующие нежные серые тона оловянного, серебристого, жемчужного и перламутрового оттенков в разных сочетаниях с бледно-розовым, темно- красным, медным, бронзовым и цвета пережаренных каштанов. К узким, как у тореадора, брюкам предполагались яркие блузки из тафты с большими буфами на рукавах. Джуди больше всего нравилось сочетание шафранового цвета вельветовых брюк с блузкой оттенка герани. Дымчато-серое пальто, скроенное наподобие накидки, было тоже отделано по краям шелком цвета герани; такого же покроя плащ был сшит из темно-зеленого габардина и отделан розовым шелком.

Ги надеялся и рассчитывал, что предстоящий показ новой коллекции позволит ему утвердить себя как серьезного бизнесмена, а не просто как весьма одаренного молодого человека, от нечего делать занимающегося конструированием модной одежды. Поэтому на сей раз они решили сделать все на высоком профессиональном уровне и провести показ опять в «Плаза Атенэ», однако под руководством профессионального ведущего.

Конечно, обойдется это очень дорого, но дело стоило того.

Потому что для Ги предстоящая демонстрация означала: или пан, или пропал.

11

За пять дней до того, как должен был состояться намеченный показ новой коллекции, Ги вдруг вломился в комнату Джуди. Уставшая до такой степени, что была не в силах поработать лишнюю минуту, она в этот день закончила пораньше, решив дать себе небольшой отдых, поскольку отлично знала, какая лихорадка ожидает их в самые последние дни и часы перед демонстрацией. Опершись локтями на подоконник, она стояла возле окна, а жаркий июльский ветерок колыхал белые кружевные занавески. Супружеская пара, жившая в квартире, окно которой было напротив, как раз начинала свой обычный ежевечерний скандал.

— Украли! Все украли! Даже аксессуары! Утащили все до последней вещицы! Шесть месяцев работы — и все исчезло! Вся коллекция куда-то пропала, в мастерской пусто!

— Ты сообщил в полицию? — спросила Джуди, когда наконец поверила, что ее не разыгрывают.

— Разумеется. Сразу же. Но их это не очень заинтересовало. Потом стал звонить тебе, но телефон в пансионате, по-видимому, не работает, поэтому я и примчался. Исчезла абсолютно вся коллекция. Странно, но воры не взяли ни мой серебряный кофейный сервиз, ни пишущую машинку, ни рулоны тканей, ни что- либо другое ценное. Украли только все вещи из коллекции.

Джуди и Ги помчались назад в мастерскую. Там было пусто, дверь мастерской была открыта.

— Надо прямо сейчас починить дверь, — сказала Джуди. — Нельзя же оставлять все нараспашку.

— Я останусь здесь ночевать, — с горечью в голосе ответил Ги. В этот момент зазвонил телефон, и они оба подскочили от неожиданности. Мужской голос попросил позвать Джуди.

Удивленная, она взяла у Ги трубку.

— Джуди Джордан слушает.

— Если хотите получить к пятнице шмотки назад, его папочке придется выложить восемь миллионов франков наличными, — проговорил по-французски мужской голос в трубке.

Линия разъединилась. Джуди молча смотрела на Ги.

— Это шантаж! — сказала она наконец и передала Ги услышанное, добавив с благоговейным ужасом: — Они же требуют почти двадцать девять тысяч долларов!

— Откуда он знает, что мы должны показывать коллекцию именно в пятницу?

— Откуда угодно. Об этом знает масса людей. Как минимум все те, кого мы пригласили. Давай-ка лучше снова позвоним в полицию.

Оставшуюся часть вечера они провели в полицейском участке. Только парижская полиция могла по достоинству оценить, какую катастрофу для модельера означала пропажа всей его коллекции, в которую у Ги входили сорок две вещи. Если в тот момент, когда все потенциальные покупатели окажутся в Париже и будут размещать заказы, он не сможет им ничего показать, то, естественно, он останется без заказов. Кроме того, для Ги это был еще и вопрос его деловой репутации. На предстоящий показ, несомненно, должны были прийти и крупные потенциальные заказчики, и солидные журналисты. И вот перед всеми этими серьезными людьми, у которых в период демонстрации мод наступающего сезона нет ни одной лишней свободной минуты, Ги предстал бы как несерьезный простак-любитель. Хуже всего было то, что под вопросом оказалась бы профессиональная надежность Ги: если он не может представить к сроку собственную коллекцию, то ни один из потенциальных покупателей не доверится его способности выполнить в срок подписанные контракты. А слух о том, что он «ненадежен» — если бы такой слух распространился, — был бы равнозначен для Ги профессиональному смертному приговору.

Полиция долго допрашивала Джуди, повторяя одни и те же вопросы по многу раз. Уверена ли мадемуазель, что она все верно расслышала? Могла бы она как-то описать голос говорившего? Есть ли у нее или у ее босса какие-нибудь враги? Какова стоимость похищенных вещей и какие финансовые потери могут воспоследовать из-за похищения коллекции, если она не будет своевременно обнаружена? И так далее и тому подобное.

После долгих расспросов Джуди и Ги вернулись в конце концов к себе в пансионат. На двери комнаты Джуди, на белой ручке замка, висел обычный пакет, какие выдают в магазинах, а в нем лежала блузка из тафты, цвета герани, разрезанная на полосы. Джуди держала эти обрезки в руках и с ужасом смотрела на них, когда раздался звонок телефона, стоявшего возле ее кровати.

— Нашли красную блузку? Отлично. Будьте в кафе «Руби», что около мясного рынка, завтра в четыре дня. Там для вас будет посылочка.

У себя в комнате, двумя этажами ниже, Ги тоже обнаружил магазинную сумку, висевшую на ручке двери. В ней лежали грубо искромсанные вельветовые брюки шафранового цвета.

— Позвонить в полицию? — спросил Ги.

— Не сейчас, — ответила Джуди, — а то нас снова начнут расспрашивать и заставят заполнять сотню бланков. Я и без того у них, кажется, главная подозреваемая. Давай попытаемся разузнать что-нибудь сами, прежде чем снова обратимся в полицию. Давай проанализируем хотя бы то, что мы знаем. — Она вдруг покачала головой. — По телефону оба раза звонили мне. Почему не тебе? О том, что ты будешь показывать коллекцию, знают все. Но очень мало кто слышал о моем существовании, а тем более знает, где я живу. Кроме того, я иностранка и не смогу описать голос говорящего со мной по телефону француза — я могу только сказать, был ли звонивший мужчиной, женщиной или ребенком. Это должен быть кто-то из тех, кого мы знаем! Кто-нибудь из работников мастерской или из покупателей, быть может, журналист или даже кто-либо из наших поставщиков… Давай-ка возьмем книги заказов и адреса журналистов и составим список всех по порядку.

На следующее утро перед дверями мастерской лежал сверток, на котором карандашом было написано «Джуди». В нем оказалась шелковая рубашка цвета топаза, посередине разорванная. Ги был в отчаянии.

— Они лишь хотят доказать нам, что не намерены шутить, — успокаивала его Джуди. — Они не уничтожат всю коллекцию, иначе они с нас ничего не получат. Пока что они изорвали только две блузки и одни брюки. Может быть, мы даже успеем сшить такие же заново. Жакеты они не трогают. Кстати, ведь все порванные вещи шила Мария, да? — Джуди задумалась. — Как интересно! Ни одна из этих трех вещей не была сшита Хосе. Возможно, кто-то, умеющий шить с таким мастерством, как Хосе, не способен испортить то, что сам же сделал.

Ги категорически отказывался поверить, что

Хосе, работающая у него с самого начала, могла бы как-то вредить ему.

— А закройщик? — спросила Джуди, но Ги был уверен, что ни один из его весьма немногочисленных сотрудников не способен предать его: все они знали и видели, как напряженно трудится сам Ги, как он болеет за дело и как он скрупулезен в том, чтобы не требовать со своих людей чрезмерного.

Вдруг Ги вспомнил: