завершение ее хитроумного плана, не так ли?
– Знаешь, Гирш, мы, пожалуй, можем отдать ей Эласа. Но предварительно ты потрудишься над ним так, что он до конца жизни и встать-то не сможет. А потом, сделав ей трех-четырех детей, ты на ней женишься.
– Почему ты непременно хочешь меня женить?
– Страсть всех вдовушек. Когда у самой не ладится, хочется, чтоб другим везло.
– Да в гробу я видел на ней жениться!
– Ладно, я просто так болтаю. Но ты мне ее представишь. Как свою подружку. И мы вместе учиним что- нибудь забавное.
Эмарк Саркэн спешил. Он спал раз в двое суток, пока скакал через Равнины, оставляя за собой корчмы, богатые села и притихшие замки. На постоялых дворах всегда было полно черных рейтар. Приходилось все время держаться в тени, слушая их разглагольствования о том, какому своднику лучше продавать осиротевших девушек, с каким нотариусом проще сговориться насчет опекунской грамоты, какой судья меньше возьмет и лучше рассудит, если всполошатся, чего доброго, родственники. Эмарк слушал, пряча лицо в тень. Он не старался запомнить плебейские имена сводней, работорговцев, законников. Не это было сейчас главное.
Главное – это перехватить Окера, когда он будет возвращаться из Этара. Один ли, не один ли. Перехватить, сказать ему, что случилось в Эманде, пока он странствовал по Извечному лесу. Только не опоздать бы. Только бы не опоздать. Ведь не только Этарет ждут Окера. Его и Ниссагль ждет не дождется. И поспеть надо к Первому камню (который вообще-то последний, поставленный там, где Этарет вышли из Леса) раньше черных рейтар.
На последней дорожной станции вышла задержка – свежего коня не оказалось, и пришлось ждать, когда отдохнет тот, на котором он приехал. Впрочем, здесь было не опасно – рейтары даже на дороге не встречались, тогда как на Равнинах они ездили целыми отрядами по всем проселкам. Дорога мощеная здесь кончалась, начинались две обычные: одна вела налево, к полузаброшенным приморским крепостям (изредка наезжали оттуда хмурые офицеры с донесениями за пять-десять лет); другая поворачивала в край лесных аббатств, к городку Сарч, что стоял как раз на месте того первого городища, к которому вышли из Леса Этарет. Оттуда приходили паломники в черных рясах, приезжали на телегах торговать селяне-лантары, широкоскулые светлоглазые молчуны, обитавшие на хуторах вдоль широкой заросшей реки Ланты. Двое как раз были на станции, удачно все продали и возвращались домой. Эмарк, глядя, как они с удовольствием цедят «Омут», подумал, что это, наверное, лучшее из человеческих племен.
– Позвольте к вам подсесть. Одинокому путнику дорога не в радость. Он подошел к их столу с кружкой. Они молча, улыбаясь, закивали и потеснились.
– Вы из Сарча, добрые люди?
– Оттуда.
Он глотнул «Омута». Напиток был мягкий на вкус, не горчил почти. В Хааре другой.
– Скажите, не проходил ли через Сарч в сторону Леса путник? Высокий, светловолосый, мог быть в зеленом, плаще и с мечом.
– Проходил такой.
– Когда?
Селяне, подумав, назвали точно, сколько месяцев назад.
– А обратно он не возвращался?
– Не видели.
– Давно вы из Сарча?
– С месяц.
– А Тайная Канцелярия в Сарче есть? – «Не надо бы так спрашивать!» спохватился он, но хуторяне, судя по всему, не страдали излишней подозрительностью. Они, кажется, даже рады были беседе с новым человеком.
– Это что – Тайная Канцелярия? Воины в черном?
– Ну да, воины и чиновники. Есть они у вас?
– Нет, у нас их нет. У нас нет злых людей, и королева не шлет к нам воинов. Мы сами судим. Или ходим к монахам, они судят.
После «Омута» разговор пошел легче. Да и корчма была хорошая, чистая, пахла едой и молоком, а не мочой и навозом с грязных сапог, как большие подворья на Равнинах. Вечерело, и хозяин закрывал окошки, чтобы не тянуло холодком.
Лангары уехали еще затемно, Эмарк – с рассветом. К середине дня он их догнал – мог бы и быстрее ехать, но коня надо было беречь – дальше подворий до Сарча вовсе не будет. Разве только хутора – но на всякий ли пустят незнакомца с мечом? Даже самые добрые хозяева побоятся.
Земля изменилась. Холмы вовсе пропали, замков не было видно, появились перелески, маленькие озерца, речки с ракитами вдоль берегов. Стад больших не было – коров по пять пасли дети, одетые, как взрослые, а подростки объезжали коренастых сивых коней, девочки смотрели за козами. И дышалось почему-то легче. Наверное, Этар был близок. Или попросту оглядываться не приходилось. Ни одного черного плаща не мелькнуло за поворотом. Навстречу изредка попадались только телеги да монахи с посохами, в коротких дорожных рясах из небеленой холстины.
Впереди засеребрилась Ланта в шумящих волнах камышей. На дальнем берегу ее рябили серые дранковые крыши, поперек полз паром. А за крышами, за тыном, совсем на горизонте, густо зеленело – и уже не просто лес это был. Это уже был Этар. Эмарк, пока ехал к реке, все глядел, не появится ли какой знак – птичья стая, или молния среди ясного неба, или радуга, или низкая звезда, – но ничего такого не появилось. Только небо над Извечным лесом удивляло нежной теплой голубизной.
Паром ходил от заливного луга. Эмарк спешился, завел на помост коня. Паромщик ждал еще путников,
