чудовище катится к нему, стреляя на ходу, и надо суметь убежать от чудовища, уклониться от пуль и спасти, непременно спасти товар. Забыты книги и даже всемогущий телевизор, валяются без дела футбольные мячи, гитары и теннисные ракетки, и никто не сходится по вечерам у качелей за школой, и не надо им никаких других развлечений. Наигрывают волшебные дудочки современных крысоловов и дети уходят, уходят…
«Творцы интеллектроники» — броские заголовки в газетах. Это — о таких, как он, Дорохин, продолжателях дела отцов-основателей Раймунда Луллия, фон Неймана, Винера, Шеннона, Колмогорова… И — побочный эффект. Попытка наладить контакт с машиной — и разрыв контактов между людьми. Такая вот получается раскладка?
Над райцентром висела ущербная луна. Луна поплевывала свысока на земные проблемы. Она оттуда, сверху, навидалась уже столько всего, что ее трудно было чем-либо удивить.
Дорохин посмотрел на луну и опять задумался».
Концовка мне не понравилась. Концовка была слишком «лобовой», еще раз назойливо подчеркивая то, что и так вытекало из повествования. Да и тема… Палка в колесо прогресса? Боязнь первых паровозов или автомобилей, пагубно влияющих на нервную систему крупного рогатого скота, пасущегося вдоль дорог? Передать ребятам из КЛФ, пусть обсудят, выскажут свое мнение?
Я пробежал глазами приложенное к рукописи письмо. Ага, рассказ уже обсуждался в редакции районной газеты и Анатолий Шевчук был бит за попытку противостояния процессу поголовной компьютеризации, которую громко объявили в не столь далекие времена спинным хребтом реформы школы. Ага-ага, автор пытается скомпрометировать направление, призванное вывести страну на передовые рубежи — это уже шел пересказ состоявшегося в редакции разговора. Ату его, ретрограда!
Ну что ж… Я побарабанил пальцами по столу. Старая знакомая песня, и ведь многое потом действительно выходит боком. «Мы не можем ждать милостей от природы» — и не стали ждать, вытряхивать стали у нее эти милости, и результат, так сказать, налицо. «Даешь химизацию!» — и дали, да так дали, что не только мы — белые медведи не рады, пингвины — и те отведали нашего передового ДДТ. Про мелиорацию вообще говорить не хочется. «Наш мирный советский атом — на службу народу!» Хорошо послужил, спасибо ему, а вернее, не ему спасибо, а тому, кто его, наш советский атом — бездумно на службу… И примеров таких сколько угодно.
А что касается безобидности компьютерных игр… Я порылся в своем шкафу, перебирая журналы, просматривая закладки с надписями и нашел то, что искал. Пробежал глазами короткую заметку. «Синдром видеоигровой эпилепсии — так назвали японские врачи новый вид заболевания детей, которые увлекаются современными компьютерными играми. Характерные признаки его — головная боль, длительные спазмы мышц лица, временный паралич глаз, а также ухудшение зрения. В общем видеоболезнь протекает доброкачественно и не приводит к уменьшению интеллектуальных способностей. Однако беспокойство у врачей вызывают те негативные черты, которые формируются у подростков под влиянием видеоигр — в частности, подозрительность, недоверчивость, горячность и враждебно-агрессивное отношение к родителям, друзьям, знакомым и близким — собственно, типичные приметы эпилепсии». Вот так-то…
Конечно, думал я, повальная компьютеризация нам, слава Богу, пока не грозит и при нашей разворотливости еще долго грозить не будет. Но долг писателя, писателя-фантаста — уловить тревожные тенденции в настоящем, экстраполировать в будущее и художественными средствами показать, во что они могут воплотиться. И даже если опасения кажутся необоснованными кого-то ведь заставит задуматься такое предупреждение, кого-то натолкнет на создание механизма страховки. Надо показать нашим «фэнам», решил я и положил рукопись в особую папку, где накапливались материалы для обсуждения.
День уже клонился к финалу, и вернулась уже из магазинов умаявшаяся Галка, когда наш тихий уголок посетил экс-учитель Волков. Мы с ним перекурили в холле с фикусом, поговорили о жизни, обменялись последними новостями с международной арены и из области внутренней политики, обсудили итоги футбольного первенства и поделились известиями, касающимися наших общих знакомых. И выяснилось, что Волков явился как исполнитель поручения Залужной, которая звонила-звонила ко мне из своей психушки, да так и не нашла, разыскала по телефону его, Волкова, и направила сюда, в редакцию, чтобы оставить мне записку. Поскольку я оказался на месте, записка не понадобилась. Дело в том, сказал Волков, что из столицы прибыл Юра Ботнарь и Залужная по этому поводу устраивает раут в своей квартире. Сегодня после работы, потому что Юра завтра утром уже отбывает.
Юру Ботнаря я не видел лет пятьдесят, если не больше, с той самой поры, когда он развелся и, захватив все свои картины, переехал в столицу к новой жене. Юру я оценил давно, еще по иллюстрациям к «Марсианским хроникам». Поэтому я отправил Волкова в гастроном и тоже начал закругляться.
На раут прибыли художник Гурьянов и музейный работник Карбаш, отставная балерина Васильева, уроженка Тетюшей Люда Каледина, томная Ира Жантария и мы с Волковым. Гришу разыскать не удалось — вероятно, укатил куда-нибудь за идеями, такое с ним бывало. Залужная хлопотала на кухне, бегала с тарелками и рюмками, то и дело прерывая светскую беседу. Вернее, не беседу, а рассказ Юры Ботнаря, бывшего в центре нашего внимания. Юра повествовал о своем участии в недавней выставке в Канаде, показывал фотографии и красивые каталоги. И хоть и был он по-прежнему бородат и носил, кажется, все тот же свитер, чувствовалась в нем некая удаленность, некая отстраненность от провинциалов, от Степограда, из которого он когда-то вырвался в горний мир.
Потом внимание всех присутствующих было перенесено на рюмки и тарелки, точнее, на их содержимое, потом начался общий разговор, позже распавшийся на отдельные ручейки — по интересам; Гурьянов даже успел задремать на диване, Карбаш принялся растолковывать Юре свои семейно-бытовые проблемы, Лариса успевала общаться сразу со всеми, а мы с Волковым, Людой и томной Ирой Жантарией удалились перекурить на кухню, потому что травмированная бывшим мужем Оля Васильева не переносила табачного дыма. У меня еще было время, в подвал я собирался прибыть к половине двенадцатого, ограничив возлияния двумя уже выпитыми рюмками.
Мы превратили тесное пространство кухни в нечто похлеще пресловутого лондонского смога и прибежавшая Лариса начала разгонять газетой этот смог, а потом, бросив ее на заставленный посудой столик, устремилась в комнату с кличем: «Юрка, я тебе клевейший сюжет подскажу для картины, у ваших умников глаза на лоб полезут!..» Я потянулся к пепельнице, взглянул на газету — и увидел фотографию Кости. Газета была сегодняшней. Наклонившись к столу, я прочитал несколько строк под заголовком «Найти человека». «23 ноября с.г. учащийся Степоградской средней школы N_5 Константин Рябчун не вернулся домой. Вечером того же дня его видели в районе улицы Героев Сталинграда. На нем — серая куртка, коричневый свитер, темно-синие джинсы, обут в коричневые ботинки. На голове бело-голубая спортивная шапочка. Рост — 177 сантиметров. Родители обращаются ко всем, кто видел их сына (или, возможно, что-то знает о нем) сообщить по адресу…»
— О господи, Машкин сын! — воскликнула, оттирая меня от стола, Ира Жантария. — Леша, это же твой сосед.
— Сосед, — подтвердил я, разглядывая чуть напряженное перед фотообъективом Костино лицо. — А ты знаешь Марину?
Все было типично для нашего полупровинциального города, где многие знали многих лично или слышали друг о друге от знакомых, знакомых своих знакомых, знакомых знакомых своих знакомых и так далее. Ира начала объяснять, откуда она знает Марину Рябчун, Залужная совершила очередной челночный проход и сразу включилась в разговор. Последовали воспоминания об аналогичных случаях исчезновений, как-то незаметно мы перешли на обобщения, свернули на все тот же хрестоматийный Бермудский треугольник, а присоединившийся к нам Юра Ботнарь поведал о похищениях людей с целью продажи почек, легких и желчных пузырей в зарубежные клиники. Залужная просто не могла остаться в долгу и тут же напомнила нам о предрекаемом на исходе второго тысячелетия конца света. Обрисовав эту эсхатологическую концепцию, она убежденно сказала, обводя нас округлившимися глазами:
— Ну неужели вы не понимаете, елки-палки? Забирают лучших, элиту, потому что здесь мы уже обречены. Экология ведь, елки-палки, вот-вот ведь катастрофа!
— Кто забирает? — испуганно спросила Каледина.
Залужная фыркнула, выхватила у меня недокуренную сигарету.
— Кто-кто… Ясно кто — эти, которые за нами наблюдают.
— А может быть, они уходят в параллельный мир, — часто-часто моргая сказала Каледина. Ее
