вольного бойца. Когда Грон закончил, все некоторое время сидели молча. Потом, не сговариваясь, повернулись к Алу. Ал сорвал травинку, пожевал; обвел взглядом спутников.
— Ждете разъяснений? Вряд ли я удовлетворю ваше любопытство. Еще раз напомню: этот мир теперь реален, живет и развивается по своим законам, и познавать их мне приходится вместе с вами. Я практически ничего не знаю априорно. Да, была у автора идея зеркала-колодца, но до твоего рассказа, Гронгард, я понятия не имел, каким этот колодец окажется. Кстати, возможно, именно неразработанность замысла помогла тебе вернуться без всяких затруднений. Все могло быть совсем по-другому…
— Хорошую парочку ты составил бы с нашей туманной Кафиллой! — с досадой воскликнул юноша. — Я люблю, когда все точно и ясно.
— Я тоже, — усмехнулся Ал. — Но, по-моему, «точно и ясно» не бывает даже у самого Господа Бога. И наверное, это правильно, потому что гораздо более интересно.
— Так ты не можешь ответить, что все это значит? — угрюмо спросил вольный боец. — Почему они в другой одежде? Где Тинтан?
— Я могу только предположить. Но мое предположение останется всего лишь предположением, не более… Если, конечно, не подтвердится в дальнейшем. В противном же случае — игнорамус эт игнорабимус. Не знаем и не узнаем.
— Хорошо, закончим. — Грон сделал привычный рубящий жест и принялся убирать в суму остатки провизии. — Кажется, мы уже недалеко от цели — и нужно что-то делать. Чем меньше противников останется на нашем пути, когда мы будем возвращаться с вином Асканты, тем лучше для нас.
— Вот это точно и ясно! — Вальнур вскочил и, схватив топор, принялся быстро и ловко орудовать им, нанося неотразимые удары воображаемым врагам. — Клянусь ясноглазой Оль, озерные метатели больше не посмеют вылезать из своей долины!
— Дождемся их, последуем за ними, а ночью нападем на лагерь. Рассчитываю на тебя. — Грон повернулся к юноше. — Тебе приходилось когда-нибудь бесшумно нападать на охрану?
Вальнур самоуверенно ответил:
— Думаю, это не сложнее, чем пробиваться через три цепи стражников, чтобы поглазеть на чудодейственный череп Одинокого Обитателя Оврага.
Он начал взахлеб рассказывать о своих отроческих приключениях, а вольный боец, искоса поглядывая на Ала, в очередной раз попытался определить свое отношение к этому человеку.
Вне всякого сомнения, размышлял Грон, Колдун вновь подсказал ему выход. «Не паниковать, не торопиться — мы тебя вытащим…» И вытащили. Колдун не побивал Вальнура и Рению бросить его, Грона, в этом колодце и ехать дальше. Значит, Колдун не таит никаких коварных мыслей? Или все-таки очень нуждается в вине Асканты и собирается завладеть им на обратном пути, окончательно втершись в доверие?
Сердце подсказывало, что Колдун — союзник; странный, необычный, загадочный, но — союзник; а разум осторожничал, разум советовал быть начеку…
Грон вздохнул и прислушался к разговору.
— Ты отличный рассказчик, Вальнур, — с улыбкой говорил Ал. — Записать твою историю — получилась бы почти готовая новелла. Вот ты говоришь, а я все это очень зримо себе представляю, как в кино. — Он медленно потянулся всем телом, подняв скрещенные руки над головой. — Вот мы вчетвером придумаем что-нибудь, представляешь? Совершенно новый мир… И породим свои подобия. Они будут жить там, в этом новом мире, сидеть на берегу такого вот лесного ручейка, беседовать…
— Ручей! — вздохнув, сказала Рения. — Искупаться бы… Я себя чувствую настолько пропыленной, что…
— Сейчас! — мгновенно отреагировал вольный боец. — Вальнур, Колдун, в надзор; я распрягу коней. Иди, купайся, а мы потом.
Он достал из сумы длинное узорчатое полотенце из тонкой ткани, протянул девушке и направился к пасущимся на краю поляны скакунам.
«Пойдем вдвоем с Вальнуром, — думал он, снимая седло с Тинтана. Расправимся с охраной, а дальше — как получится. Лишь бы получилось. Лишь бы хоть что-то получилось…»
Спустя некоторое время он внезапно поймал себя на том, что думает вовсе не о предстоящей вылазке. Руки его механически выполняли привычную работу, распрягая коней, а сам он представлял, как купается девушка и невольно бросал короткие взгляды в сторону ручья. Осознав это, вольный боец нахмурился и оттолкнул сунувшегося к нему Топотуна. Увидел себя как бы со стороны — пыльного, со спутанными волосами, в несвежей сорочке, пропахшего болотом, конским и своим собственным потом — и с трудом подавил желание немедленно, прямо в одежде броситься в воду. Сел спиной к ручью, подперев голову кулаками.
— Как хорошо, Гронгард! — Девушка подошла сзади, неслышно ступая босыми ногами по траве, положила руки ему на плечи. — Вода теплая-теплая, и пахнет цветами. Я словно помолодела и чувствую себя совсем девчонкой.
Он встал, повернулся к ней, взял в ладони ее прохладное лицо. Лицо Инейи… Лицо Рении… «Ты и так еще совсем девчонка», — хотел сказать он, но не сказал, а, наклонившись, впился губами в ее приоткрытые нежные губы.
…Озерные метатели появились в сумерках. Укрывшись за деревьями, Грон и его спутники наблюдали, как они, прикрываясь щитами, цепочкой спустились с холма, долго разглядывали зеркало, о чем-то переговаривались, и, наконец, спешившись, поодиночке начали переправу, наблюдая за лесом и не выпуская щиты из рук.
— Посмотри, Грон, они как на ладони! — Вальнур сокрушенно покачал головой. — Их всего четырнадцать. Давай попробуем.
— Нет, еще не время — всех не перестреляем, а себя обнаружим. Не забывай о Рении и Колдуне.
— Эх! — вздохнул Вальнур. — Ну просто пальцы сами шевелятся, так и тянутся к арбалету.
— А ты пошевели ими, пошевели, — с улыбкой посоветовал Грон. — Только стрелять не надо.
Коренастый Сигс двигался в середине цепочки, рыжебородый Крут замыкал переправу. Вновь сев на коней, метатели неторопливо проследовали мимо поляны и скрылись в быстро темнеющем лесу.
— Однако они не слишком торопятся, — раздраженно заметил Вальнур. Думают, наверное, что нас унесла железная пташка.
— По-моему, они думают о другом, — сказал Ал. — Они собираются подкараулить нас на обратном пути — чтобы больше не рисковать.
Вольный боец смерил его испытующим взглядом. Слова Колдуна показались ему справедливыми. А ведь и сам Колдун мог не отправляться за вином Асканты, а тоже устроить ловушку на обратном пути. И если он этого не сделал…
— По коням — и за ними, — распорядился Грон. — Дождемся привала и примемся за дело.
— Только осторожно, умоляю. — Рения прижала руки к груди.
— Не волнуйся, мы с Вальнуром будем внимательны и собраны, как уличные канатоходцы, — мягко ответил вольный боец.
А Колдун к множеству своих непонятных фраз добавил еще несколько:
— Будь я Сенекой или Конфуцием, я бы сказал: «Разумная осторожность дальновиднее безрассудной отваги». А вообще-то, если бы знать, где упасть… Надо было придумать себе пулемет, парочку гранат или автомат Калашникова.
…И настал момент, когда Грон и Вальнур, оставив Ала и Рению в придорожных кустах, двинулись в темноте к месту ночевки отряда озерных метателей. Воины, завернувшись в плащи, спали на траве вокруг угасающего костра, даже во сне прикрывая щитами головы и плечи; кольцом стояли вокруг них нераспряженные кони, а у дороги угадывались в отблесках света фигуры двух часовых. Часовые шли навстречу друг другу, потом разворачивались и расходились, и вновь сближались.
До того, как идти в стан врагов, Грон с Вальнуром сняли плащи и облачились поверх кольчуг в темные сорочки из запасов вольного бойца. Условились снять часовых и приняться за тех, кто спит у костра. Если же часовые успеют поднять тревогу — раствориться в лесу.
— Не очень мне это по душе, Грон, — тихо сказал Вальнур, когда они осматривали из-за деревьев
