нараспев:
— Господь послал к нам своих ангелов, чтобы жили они среди нас, чтобы было нам с кем делиться обидами своими, бедами своими и желаниями своими. Все выслушает ангел, а потом направится к Иордану, — («Ого-о! — изумился Павел. — И тут тоже Иордан!») — взойдет на свой плот и поплывет к Господу, и передаст ему все, с чем мы шли к ангелу. И будет Господь судить, и воздаст каждому по вере его. А коли не исполнилось твое желание — значит, сам виноват, значит, слаб в вере своей. А нет у тебя детей — значит, плохо любишь бога, значит, грешишь в мыслях своих. Трудись в поте лица своего и укрепляйся в вере своей — и воздастся тебе. А вы крепки в вере своей? Мужчина опять подозрительно посмотрел на них.
— Стараемся, — уклончиво ответил Павел. Джудит молча переводила взгляд с одного на другого, пытаясь по лицам угадать содержание разговора. — Где же можно найти ангела Господня? Очень важное дело.
— Ищите его в храме Господнем. Как войдете в город, так все прямо и прямо, его миновать никак не получится. Крест издалека виден.
— Спасибо. — Павел взял за руку Джудит. — Поспешим к ангелу Господню.
— Куда же вы на ночь-то? — вдруг встревожился мужчина и распахнул калитку. — Переночевали бы здесь, а уж поутру, отдохнув, да выспавшись… Небось, долго шли-то? А через Иордан-то как же?
— Долго шли, — скрывая нетерпение, ответил Павел. — А через Иордан вплавь, а то как же еще? Селение наше у озера, так что плаваем хорошо. Ему хотелось избавиться от докучливого бородача, просто- таки переполненного недоверием. — Спасибо за приглашение, но мы пойдем. Дело-то не терпит.
— Ага, ага, — покивал мужчина. — Ну, Господь с вами.
Павел легонько потянул Джудит за собой, и она, улыбнувшись и приветливо кивнув недоверчивому бородачу, пошла, не выпуская ладони из руки Павла. Павел чувствовал, что бородач стоит и смотрит им вслед, но не оборачивался. Лишь пройдя селение и вновь очутившись на равнине под темнеющим небом, он пересказал девушке содержание разговора.
Неожиданно быстро начали сгущаться сумерки, и Павел уже подумывал о том, что придется ночевать под деревьями, но в это время сквозь наконец-то расползшийся в стороны серый занавес неба прорвался мягкий свет вечернего солнца, задержав исчезающий день. И в этом робком свете, выйдя из очередной прохладной низины с притаившимися в кустах клочьями тумана, они увидели вдалеке покатые крыши домов, обративших к равнине слепые темные стены без окон, и высокую белую башню, увенчанную крестом.
Солнечный свет быстро угас, испугавшись подступающей ночи, небо померкло и пропиталось беззвездной темнотой, неслышно хлынувшей вниз, но Павел и Джудит уже пробирались по безлюдной грязной улице мимо тихих домов с закрытыми ставнями, прямо, прямо, к храму Господнему, следуя указаниям недоверчивого бородача.
Храм громоздким высоким утесом белел посреди заполненной темнотой чаши площади. Вокруг было тихо. Они приблизились к двустворчатым дверям, и Павел попытался их открыть. Двери не поддавались.
— Надо попробовать с другой стороны, — понизив голос, чтобы не расплескать эту темную тишину, посоветовала Джудит.
Они направились вдоль стены и вскоре обнаружили еще одну дверь, к которой вели каменные ступени. Павел осторожно толкнул ее, и она с легким скрипом приоткрылась. Над их головами послышался шум, словно захлопало белье на ветру, раздалось отрывистое гортанное урчанье — и вновь все стихло.
«Какие-нибудь голуби Господни», — подумал Павел и тихо произнес, наклонившись к стоящей у ступеней девушке:
— Ну все, Джуди. Жди меня здесь, только отойди к домам, не стой у двери.
— Нет, я с тобой!
Джудит легко вскочила на ступени, но Павел остановил ее, положив руки ей на плечи.
— Я пойду один. — Он помолчал, ему захотелось вдруг прижаться щекой к волосам девушки, от которых едва уловимо пахло чем-то незнакомым, приятным, оставшимся там, в ее доме в Новой Земле. — Я не знаю, на что способны Стражи. Мне будет проще одному, понимаешь?
— А если ты не вернешься? — яростно прошептала Джудит. — Что я буду делать, если ты не вернешься?
— Я должен вернуться. — Он на мгновение сжал ее удивительно нежные плечи, вдруг явственно увидел безмятежную гладь Геннисаретского озера, услышал легкий шум деревьев — и легонько оттолкнул девушку. — Я пошел.
Он подождал, пока белое платье растворилось в молчаливой темноте, и осторожно вошел в храм, выставив перед собой руки, пошарил во мраке и нащупал узкую гладкую деревянную поверхность, косо уходящую вверх. «Перила», — догадался Павел, поставил ногу на невидимую ступеньку и начал медленно и бесшумно подниматься по лестнице.
Очутившись наверху, он опять расставил руки, двинулся вперед и, пройдя несколько шагов, нашарил пальцами ручку двери. Постоял, прислушиваясь, — из-за двери не доносилось ни звука — и медленно- медленно, затаив дыхание, начал открывать ее.
В темноте за дверью смутно белели стены. Никакого фона не ощущалось, хотя Страж все-таки мог быть здесь, надежно укрытый плащом с капюшоном от восприятия Павла. Павел успел сделать несколько шагов по комнате — и замер, потому что в темноте раздался бесстрастный негромкий голос:
— Не ожидал увидеть тебя так скоро, Павел Корнилов.
В голосе не чувствовалось ни удивления, ни радости, ни злости, и по манере говорить Павел сразу понял, что это Страж. Мышцы его мгновенно напряглись, в глубине сознания поспешно раздвигались невидимые стены, за которыми скрывалось маленькое жалящее солнце. Он сдержался, подавил желание незамедлительно действовать, прыгнуть в темноту, вцепиться в Стража — и когда ответил, голос его звучал почти спокойно.
— Неприятно разговаривать, когда не видишь собеседника.
— Возможно, — согласился из темноты Страж. — Вытри пока ботинки, они все в грязи, а я позабочусь о том, чтобы тебе стало светло. Поговорить действительно необходимо.
Павел отступил к порогу, повозил подошвами по чему-то мягкому, напряженно вслушиваясь в знакомый шорох. Так мог шуршать только плащ Стража. Судя по началу разговора, Страж видел в темноте.
Загорелась свеча — и возникла привычная фигура в зеленом плаще с накинутым на голову капюшоном. Павел молча наблюдал, как Страж медленно движется вдоль стены и, подняв руку, зажигает свечи. Комната оказалась узкой и длинной, напротив двери находилось небольшое окно, закрытое ставнями, сбоку стоял сбитый из досок стол, рядом — кресло с изогнутыми подлокотниками и высокой спинкой. На столе аккуратными стопками лежали книги в потрепанных переплетах. У другой стены, возле второй двери, притулился трехногий табурет.
— Проходи, садись, — сказал Страж, показывая на табурет. — Здесь я принимаю жаждущих утешения жителей Города Святого Михаила и окрестных поселков.
Он поставил на стол подсвечник, сел в кресло и, поблескивая глазами из-под капюшона, смотрел, как Павел устраивается на табурете, а затем повторил:
— Не ожидал такой скорой встречи.
— Почему? — хмуро спросил Павел. Ему не нравилось поведение Стража. Здесь явно таился какой-то подвох, но фон, как и прежде, отсутствовал, а это значило, что поблизости никого нет.
— Ты ведь действуешь в туннеле наугад, Павел Корнилов, и вероятность того, что ты сразу угодишь именно в наше Десятиградье, довольно мала. Но существует. Вот и получилось: только что был чуть ли не лаодийским шпионом, отсиделся где-то — и попал к нам.
«Да, они, безусловно, общаются, — подумал Павел. — Обо мне знают во всех мирах, куда ведут туннели. Им неизвестно только, что я был в безлюдном мире и в Новой Земле. Но после очередной встречи они будут знать и похищении Джуди…»
— А что, есть какая-то система? — поинтересовался Павел, карауля каждое движение Стража. Он никак не мог понять, почему Страж так словоохотлив, и поэтому был начеку.
— Безусловно. Во всем должна быть система. Сейчас покажу.
