отпечаталась красная полоска.
– С Беловым-то как пообщался? – доброжелательно спросил он.
Старлей пожал плечами.
– Вначале нормально. Он мне про службу рассказывал…
– Срочную? Про трудности и невзгоды? – оживился Николай Тимофеевич. – Как одну сигарету впятером курили?
– Да, точно. А потом он на меня как попер… Дескать, расчеты не главное, а главное – быть таким, как он…
Кравинский кивнул.
– Это у него есть. Мания величия. Хотя с возрастом оснований для гордости все меньше. Утрачивается мастерство, утрачивается… А как его супруга?
– Замечательно, – от души сказал Александр. – Пирог испекла и такое внимание к моей жене проявила. Прямо как мать родная!
Николай Тимофеевич задумчиво кивал, но не одобрительно, а скорей осуждающе.
– Ее так и зовут девчонки-телефонистки – Мамуля. Все она с ними шушукается, жизни учит… А в женсовет на общественную работу не идет, не хочет… Есть мнение, что она у них сплетни собирает. У нас ведь все разговоры через коммутатор, девчонки вольно-невольно, а слушают. А она выпытывает. Ты свою предупреди, аккуратненько так, пусть она в эти бабьи дрязги не лезет! Сплетни в закрытом гарнизоне – самое опасное дело: отношения портятся, обстановка накаляется, все друг на друга волком смотрят. Пусть лучше держится от всего этого куда подальше…
При всей настороженности к Кравинскому Александр не мог не отметить, что тот дает вполне здравые, доброжелательные и дельные советы. И настороженность постепенно пропала.
– А как тебе Игорь Шульгин? – спросил Николай Тимофеевич.
– Хороший парень, – улыбнулся Кудасов. – Он мне здорово помог.
– Ну и ладненько, – Николай Тимофеевич тоже улыбнулся. – Тебе же скоро в первый рейс? Готов?
– Конечно. Давно готов. Затомился уже.
– Ну и хорошо. С майором Сомовым познакомился? Будут какие проблемы – смело к нему обращайся. Как ко мне. Я его предупрежу.
О чем собирался предупредить подчиненного начальник отдела К Р, Кудасов не понял. Но переспрашивать не стал.
Глава 4
Воры и шпионы
Любое преступление, как и преступность в целом, имеет определенные закономерности, или, как говорят ученые люди – алгоритмы. Например, в общей массе преступников доля женщин составляет около 16 процентов, при совершении должностных злоупотреблений эта цифра возрастает до 40 процентов, а в детоубийствах до 100 процентов, зато в вооруженных посягательствах падает до 1 процента. Наиболее активная возрастная группа преступников мужского пола – 25–29 лет, они безусловно лидируют в грабежах и разбоях, бандитских нападениях и изнасилованиях.
Одни преступления совершаются спонтанно, другие тщательно продумываются.
Большинство не требуют специальных знаний и умений, в определенной части без них не обойтись. Ударить соседа камнем по голове – никакого ума не надо, а чтобы застрелить крупного бизнесмена с дистанции 400 метров, обязательна тактическая и снайперская подготовка. Иногда бывают важны профессиональные знания. Сдернуть оставленную без присмотра сумочку сумеет каждый, а украсть два центнера зерна из бункера комбайна – извините! Ушлый городской щипач понятия не имеет, что такое бункер и куда можно сбагрить двести килограммов пшеницы… В последнем случае со стопроцентной вероятностью замешан сельский механизатор, знающий, как запирается бункер и как из него можно ссыпать зерно. Велика вероятность того, что вор на этом самом комбайне и работал.
Аналогичная картина и при кражах на железнодорожном транспорте. Залетные домушники, опытные карманники или решившая быстро разбогатеть молодежь на товарную станцию не пойдут: уж больно много там непонятного… Где хранятся более-менее ценные вещи? Как отличить вагон с углем от вагона с хрусталем? Как не угодить под маневровый тепловоз? Как пробиться внутрь контейнера? Куда спрятать похищенное? Как замести следы?
Чтобы ответить на все эти вопросы, необходимо хорошо знать весь механизм железной дороги, все тонкости и особенности железнодорожного хозяйства. Поэтому кражи из вагонов, как правило, совершают железнодорожники – действующие или бывшие. Происшествие на станции Кузяевка под Тиходонском не стало исключением.
– На третьем путю товарняк стоит, там контейнера турецкие! – сообщил друзьям-подельникам монтер пути Вася Саватеев по прозвищу Савва и привычно сплюнул на шпалы.
– И сколько отстаиваться будет? – Угорь переложил монтировку из одной мозолистой руки в другую.
Савва пожал плечами.
– Пока дизель заменят, пока пассажирские пропустят… Часа три, не меньше.
Третий участник разговора годился первым двум в отцы. И называли его уважительно – Лаврентьич. Он неодобрительно хмыкнул.
– Я на турецкие не пойду. Раньше мы к этим вагонам иностранным и близко подойти боялись…
– Не боись, Лаврентьич, сейчас никакой разницы нет – наш или ихний, – успокоил Угорь. – Зато там дубленки могут быть, или ковры. Прорубом быстро управимся. А потом уйдет он – и все! Менты начнут кивать друг на друга, пересылать со станции на станцию, а искать нас никто не будет.
Лаврентьич покачал головой.
– Хорошо, если так. Только всяко бывает. Если международным скандалом запахнет, то они тут землю носом рыть начнут! Я не иду!
– Ну, как хочешь… Только топорик дай, пилка у меня есть…
Через несколько минут две тени скользнули к неохраняемому товарному составу и забрались на открытую грузовую платформу.
– Ну-ка, подсади! Оп-ля…
– Давай руку!
Воры сноровисто забрались на крышу контейнера – это наименее защищенное место, как живот у ежика. Они действовали ловко и слаженно. В гудках тепловозов, стуке колес, лязге сцепок и других шумах железнодорожной станции растворились удары топора, скрежет пилы и скрип отдираемых досок. Через пятнадцать минут в крыше появилось кривое квадратное отверстие.
– Крепко делают, – пожаловался запыхавшийся Савва. – Наши куда как легче идут!
– Ну! – кивнул Угорь. – Гля, у них изнутри железом обито! Видно дорогой груз-то…
– Давай посмотрим, – Савва посветил фонариком. – Что-то я не пойму… Приборы какие-то…
– Ух ты! – нетерпеливо выдохнул Угорь. – Небось, видаки или телевизоры…
– Да нет… Какая-то елда на подставке! И ящики железные…
– Давай, я спущусь, – Угорь привычно ввинтился в проруб, завис на руках и пружинисто спрыгнул вниз. Здесь он включил свой фонарь и осмотрелся.
– Ну, что там? – спросил сверху Савва.
Угорь долго молчал.
– Ну, чего?!
– Хрен его знает. Или кинокамера, или типа того…
– Ну вынимай, давай!
– Да она это… Крепко прикручена… И потом, это не кинокамера…
– А что?
– Не знаю. Дай руку, я вылазить буду… Надо дергать отсюда!
С помощью соучастника Угорь вылез наверх.
– Давай делать ноги. Чувствую, что мы в какое-то говно вляпались. Надо было Лаврентьича слушать…
Они слезли с контейнера, и тут послышались приближающиеся милицейские свистки.
– Бежим!
