то придорожные пустыри, свалки, желтые вагоны с красными полосами и надписями «Лаборатория» или «Дефектоскопия». Последние фотографии капитаны просмотрели без интереса, Малков снова вернулся к снимкам БЖРК. Многозначительно посмотрел на представителей Минобороны. Это была полная расшифровка.
Провал.
– Хорошо, что они только пассажирский отсняли, – сказал Борис Иванович. – А могли военный эшелон сфотографировать или специальные перевозки…
Фээсбэшники не поняли, что является главным в собранной шпионами информации. Большинство их руководства считало, что самым убийственным является карта радиоактивных загрязнений окружающей среды, способная скомпрометировать Россию в глазах международного сообщества. Судя по всему, Борис Иванович тоже разделял эту точку зрения.
– Да, хорошо, – машинально повторил Малков, пристально рассматривая Кандалина.
Тот понуро опустил голову. За провал по головке не погладят. И в чем состоит именно его вина, разбираться никто не будет. Выгонят к чертовой матери на пенсию, и дело с концом. Или сошлют военпредом на секретный завод в сибирской глуши. Если только как-то не доказать свою нужность и полезность. А как это сделать в сложившейся ситуации?
– Спасибо, Борис Иванович! – сказал Малков с теми же интонациями, с какими накануне благодарил отставника-ветерана. – Мы вернемся в город с Олегом Станиславовичем.
– Рад быть полезным! – с профессиональной любезностью отозвался тот.
И проводил уходящих офицеров пристальным взглядом. Странно, представители Министерства обороны и центрального аппарата ФСБ совершенно не заинтересовались главным – картой радиоактивных загрязнений! Не вызвала их интереса и уникальная шпионская аппаратура. Тогда зачем они приезжали? Чтобы посмотреть снимки пассажирского поезда, попавшего в кадр явно по недоразумению? Но профессиональным качеством контрразведчика является и отсутствие ненужного любопытства, поэтому Борис Иванович вскоре выбросил странный визит из головы.
До Тиходонска по шоссе было около пятнадцати километров. В видавшей виды «Волге» сидели четверо: Маслов за рулем, Кандалин – рядом, «близнецы» скрючились на заднем сиденье.
– Интересно, аппаратура передала информацию? – спросил Малков.
Кандалин покачал головой.
– Вряд ли. По первоначальным оценкам, она работает в пассивном режиме – только накапливает данные. Экспертиза все точно покажет.
– Это логично, – согласился Ломов. – Пассивный режим обеспечивает скрытность и полную безопасность. Если бы не эти воры, контейнеры бы беспрепятственно пересекли границу…
– Кстати, Олег Станиславович, их бы надо поблагодарить, – сказал Влад.
– Кого и за что? – не понял Кандалин.
– Воров. За срыв операции иностранной разведки против государственных секретов России.
– Может, еще по медали дать? – раздраженно спросил уполномоченный, которого обуревали невеселые мысли о собственной судьбе.
– Медали не надо, это лишнее. А вот чтобы приговор условный вынесли – посодействовать надо. Никакого вреда их кража не принесла, только пользу, – настаивал Малков.
Кандалин вздохнул, извлек телефон, нехотя набрал номер.
– Борис Иванович, приветствую еще раз, Кандалин. У нас сформировалось мнение, что эти взломщики вагонов нам очень помогли. Да, совершенно точно, так бы и ушли. Вы аккуратненько похлопочите там, чтобы это было учтено. Не раскрывая, конечно, сути их заслуг. Мол, ущерба нет, люди раскаялись, признались…. Будет несправедливо, если им закатят на всю катушку! Вот и хорошо. Как получите экспертизу, сразу отзвонитесь. Спасибо, до связи.
БЖРК готовился к очередному рейсу. Оксана собрала Кудасову небольшой чемоданчик, уложив три смены белья, пару форменных рубашек, спортивный костюм, электробритву, мыло, пасту, одеколон.
– Положи еще полотенца, – сказал Александр, заглянув в специальную памятку. – Два маленьких и большое.
– Так куда ты едешь? – в очередной раз спросила Оксана. – И когда вернешься?
Александр вздохнул.
– Я же тебе сто раз объяснял: я сам не знаю, куда я еду. И когда вернусь – тоже. Этого никто не знает!
– Как так может быть? Зачем же тогда ехать? Это только в сказке так: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!
– Это военная тайна.
Оксана умильно улыбнулась.
– Какие могут быть тайны от жены? Ведь другие жены офицеров наверняка в курсе дела!
– Вряд ли… Мы все даем подписки.
– Странно все это. Какой-то таинственный поезд, он ночью уходит, ночью приходит… Это что, специально?
– Не знаю.
– То его встречают, то его провожают, а куда он ездит и зачем – непонятно!
Кудасов засмеялся и подошел к жене вплотную.
– Кому надо, тем понятно. Иди, будем прощаться…
Он схватил ее за талию, плотно прижал к себе, недвусмысленно огладил бедра и ягодицы.
– Противный, сам не говоришь, а сам просишь, – Оксана шутливо выдиралась.
– Никаких отговорок, военная повинность, – Саша увлек жену в кровать…
Вышедший из особо охраняемого депо поезд тщательно охранялся группой людей в камуфляжной форме и с автоматами наперевес. По два автоматчика у вагона, и так с каждой стороны состава. Группа внутреннего контроля обошла все вагоны с натасканной на взрывчатку овчаркой, рабочие и техники с помощью зеркал на длинных ручках и миноискателей проверили состав снизу. Затем по поезду прошла группа электронной безопасности.
В это же время патруль на дрезине проехал несколько километров от ворот базы до узловой станции. Вдоль рельсов на расстоянии прямой видимости были выставлены посты. На платформе в Кротово прогуливались неулыбчивые мужчины в штатской одежде, но с военной выправкой. Никаких бесед между собой они не вели, на перекуры не расслаблялись, да и вообще держались так, будто весь окружающий мир со своими красотами и соблазнами не имел для них никакого значения. Будто его не существовало вовсе. Но вся местная шпана знала: сейчас не время лузгать на перроне семечки и петь под гитару, устраивать тусовки и затевать драки. Потому что любое нарушение порядка или даже намек на возможность такого нарушения будут пресечены мгновенно, эффективно и очень жестко.
У забора из колючей проволоки Кудасов попрощался с Оксаной. Провожающие оставались здесь, на последнем рубеже доверия, а члены экипажа, словно авиационные пассажиры, проходили через подкову металлоискателя, просвечивали багаж, затем заходили в медпункт, дышали в трубочку, проходили поверхностный осмотр и, расписавшись в специальном журнале, допускались к поезду.
Кудасов жадно разглядывал БЖРК. Но и при встрече из предыдущего рейса, и сейчас, находясь в непосредственной близости от него, не мог заметить никаких отличий спецсостава от обычного пассажирского поезда. Может, потому, что стояла ночь, а электрическое освещение не позволяет выявлять скрытые подробности, а может оттого, что таких отличий вообще не существовало. Разве что наглухо зашторенные окна – все, без исключения. Таких пассажирских составов ему видеть действительно не приходилось. Но вовсе не факт, что они не могут существовать.
Александр сразу направился к четвертому вагону. Никто из автоматчиков не предпринял попытки его остановить, что-то спросить, проверить документы. Никто даже головы не повернул. Поднимаясь в вагон, он обернулся. Но увидеть в сумерках стройную фигурку Оксаны в толпе провожающих он не смог и решительно шагнул внутрь.
Непривычный запах спертого воздуха ударил в нос. Он невольно поморщился, но мгновенно взял себя в руки, не желая показывать слабости перед сослуживцами.
