меня.
Я подождал, пока она распишется.
- Теперь расскажите, давно ли знаете Золотова, как часто ездили на его дачу, кто еще там бывал, как проводили время, а потом подробно про последнюю вечеринку.
Марочникова развела руками.
- Так много вопросов… Давайте я буду рассказывать все подряд, а если чего упущу - вы напомните?
- Ну что ж, давайте так. - Про себя я отметил, что она уверенно держится в кабинете следователя, пожалуй, слишком уверенно для своего возраста.
- Валерку все знают, он парень приметный. И я с ним часто сталкивалась: в одних местах бываем, в одних компаниях… Так и познакомились: раз вместе время провели, второй - и пошло. Знакомых много и у него, и у меня, постепенно всякая шушера отсеялась, остался узкий круг. Собирались, отдыхали… Вначале в городе, у кого-нибудь дома, потом на баркентине… Это так дачу Валеркину называли, ну в шутку… У него дедушка был адмирал…
Свидетельница на мгновение умолкла, выжидающе глянула пустенькими блестящими глазками, ожидая удивления: 'Адмирал! Правда? Да что вы говорите! Как интересно!' Но я молча ждал, и она обескураженно хлопнула кукольными ресничками раз и другой.
- Да, адмирал… И дача чудесная, знаете, такое уютное место, кругом лес, в общем - красота! Мы приезжали на день-два, человек по шесть, отдыхали. Музыка классная, вина хорошего выпьем, там запас марочного, импортного… Танцуем, в баньке паримся… Да, там и финская баня есть!
- Почему финская? - не выдержал я.
- А какая же? - Глазки удивленно раскрылись. Ей бы очки - в модной оправе с дымчатыми стеклами… Со временем додумается, не сама - так подскажут…
- Финская баня, хоть у Валерия спросите…
- Ну хорошо, продолжайте.
- Всегда все нормально, ни драк, ни скандалов. Валерка в этом отношении культурный… Да и остальное. Свой круг все же… Если бы Машка этого морячка не притащила, ничего бы и не было!
- Давайте по порядку.
Свидетельница поерзала на жестком протертом стуле, но вряд ли ей стало удобней.
- Одна пара поехать не смогла - у него какието дела, я с Валерой, да Машка Вершикова привела этого… морячка. И зачем он ей сдался! Только что плавает… Подумаешь, радость! Шмотки и так можно достать… Поужинали, музыку послушали, потанцевали. Все нормально. Я пошла наверх спать, а разбудила меня уже милиция. Оказывается - такое дело…
- Скажите, Марочникова, вы были сильно пьяны в тот вечер?
- Кто, я?! - Она посмотрела такими изумленными чистыми глазами, что мне должно было стать стыдно за допущенную бестактность. И, может, стало бы, если бы я не читал справку дежурного следователя, в которой черным по белому написано: 'Опросить Марочникову не представилось возможным ввиду того, что она находится в сильной степени опьянения'.
- Кто, я?! - повторила она. - Да я вообще больше трех рюмок никогда не пью!
- Значит, это были вместительные рюмки. - Я показал свидетельнице справку, и она мгновенно перестроилась:
- В этот вечер и правда немного перебрала. Знаете, коньяк на шампанское…
- А остальные?
- Да как вам сказать… Валерка выпил прилично, Машка тоже свою норму выбрала. А морячок - тот сачковал, пропускал часто и коньяка почти не пил. Говорил, ему с утра идти куда-то надо…
- О чем вы разговаривали?
- Сейчас разве вспомнишь? Обычный треп. Анекдоты, побасенки всякие…
- Не ссорились?
- Нет, что вы! Какие там ссоры! Все чинно-благородно.
- Чинно-благородно! Прямо тишь да гладь! Как же в столь благочинной компании могло произойти убийство?
- Ну уж убийство! Несчастный случай вышел… Может, баловались по пьянке, он и напоролся случайно?
- Вы Вершикову хорошо знаете?
- Да вроде… Подружками были! Развлекались вместе, то да се… Она баба компанейская, веселая. Но с вывертами. Никогда не знаешь, что выкинет. Бывает, сядет ни с того ни с сего в угол - все танцуют, а у нее глаза на мокром месте. Что у человека внутри - разве ж узнаешь? Чужая душа - потемки…
- А Золотова?
- Валерку знаю неплохо.
- Какие у вас с ним отношения?
- Ну ясно какие! Неужели не понятно?
Мне было понятно, но допрос тем и отличается от обычного разговора, что в протокол вносятся не догадки, умозаключения и намеки, а слова, прямо и недвусмысленно высказанные собеседником. Хотя бывает, что добиваться этих прямых слов несколько неудобно. Но ничего не поделаешь.
- Признаться, не понятно, - я выжидающе смотрел на Марочникову.
Она досадливо поморщилась и передернула плечами.
- Ну, живу я с ним. Что такого - мне не шестнадцать лет. Надеюсь, в протокол вы этого записывать не будете?
- Придется записать. Как и все, о чем мы говорим. Так что собой представляет Золотов?
- Нормальный парень. Пофорсить, правда, любит, как же - адмиральский внук! А так - ничего…
- Ничего? И это все, что вы можете сказать о близком человеке?
- Я же не тост за него поднимаю! Хватит и этого. Чем меньше говоришь следователю - тем лучше.
- Вот как? Интересная мысль. Кто вам ее подсказал?
- Сама не маленькая.
Марочникова неторопливо прочитала протокол.
- Правильно записано?
- Правильно. Только вот стиль, - она неодобрительно покачала головой.
- Сделайте скидку на то, что это все-таки не роман, - я не нашелся, чтобы ответить более хлестко и сразу поставить ее на место, да и немудрено: впервые свидетель обращает внимание на стиль протокола.
- Да, это явно не роман, - Марочникова расписалась, стрельнула глазками, странновато улыбнулась. - А жаль.
Она вышла так стремительно, что я не успел спросить, чего ей, собственно, жаль, и это неуместное сейчас слово осталось висеть в воздухе.
Дверь снова раскрылась. Оказывается, практиканты терпеливо ждали в коридоре.
- Почему не зашли?
- Чего соваться, - пробурчал Валек. - Мало ли о чем у вас разговор. Сунешься - настрой собьешь!
Молодец, понимает! Валек нравился мне все больше. Учились они одинаково хорошо, но, в отличие от Петра, он много читал, участвовал в рейдах комсомольского оперотряда, схватывался с хулиганами. И ум у него более живой и гибкий.
Петр выложил на стол несколько бумаг.
- В общей сложности эти гаврики украли на три с половиной тысячи, обчистили восемь квартир. А вот характеристики: Акимов - сущий ангел, Гоценко тоже, но с приводами за хулиганство! Как же так?
Я улыбнулся.
- Обычное дело. Жадность, жестокость, подлость проявляются в преступлениях, в повседневной жизни их скрывают или по крайней мере не афишируют. Вот и читаешь о злостном хулигане: нарушений трудовой дисциплины не допускал, сменные задания выполнял, активно участвовал в общественной жизни. А начинаешь проверять - вранье! Опаздывал, пьяным заявлялся, какая там общественная жизнь - разве что взносы платил с боем! Почему врут? Иначе вопрос: а где вы раньше были, почему не перевоспитывали?
