раздражитель.
«Чего это он так напрягается?» – отстраненно подумал Денис. Он быстро пролистал книжку. Несколько телефонов, снабженных пометками типа – «Настя», «Вас. Петрович плитка после 6-ти».
– Книжку я возьму, – сказал Денис. – Может, еще какие-то бумаги?..
– Да говорю вам, ничего не было! – парень явно нервничал. – Мне это, на работу пора, мусор вывозить, на переработке ждать не станут, по шапке дадут, если…
– Не ври, Витька, было, – послышался вдруг женский голос.
Денис и Мозговой одновременно обернулись. На пороге раздевалки стояла девушка – маленькая, рыжая, востроносая и тонкогубая, похожая на лисичку из сказки.
«Тонька-крановщица», – узнал Денис.
– Он часы спер, – сказала Тонька. – Гена забыл их здесь в последний день, а этот сграбастал. Говорит – раз родственников нет, значит ничьи.
– Во, шиза! – неестественно рассмеялся Мозговой. – Так это ж не его часы были-то! Это мои часы!
– Не ври! Я слышала, что ты в курилке рассказывал! И у Гены эти часики видела!
– Да что ты видела?! Что видела?! Мои часы – и все тут! Мало ли что я в курилке болтал!
– А что за часы? – спросил Денис. – Как называются?
– Не знаю, – буркнул Мозговой, – не читаю я по-ихнему. Чего-то написано было…
– «Не бери чужого!» – вот чего там было написано, – сказала Тонька. – Я тебе, Витька, тогда еще сказала, что отдать придется… И не скалься на меня, я тебя не боюсь!
Мозговой упрямо выдвинул вперед нижнюю челюсть, захлопнул дверцу шкафчика и направился к выходу.
– Знать ничего не знаю. Мне работать надо, некогда тут… на фиг… во сука… – бормотал он под нос. Проходя рядом с Тонькой, выдвинул плечо, намереваясь толкнуть. Тонька спокойно увернулась.
– Постойте, – сказал Денис. И холодным официальным тоном добавил:
– Гражданин Мозговой!
Грузчик прошел для форсу еще несколько шагов и остановился.
– Ну, чего?
Держался он развязно и смотрел нагло, Денису это не понравилось.
– Вы сейчас не в бане треплетесь за бутылкой пива, уважаемый! – прежним холодно-официальным тоном продолжил он. – Умышленное сокрытие вещественных доказательств – это уголовная статья!
Денис приготовился было припечатать ворюгу-грузчика трехзначным номером статьи, но тут, к безграничному своему удивлению, обнаружил лишь зияющую пустоту в памяти. Ничего, вообще ничего, черная дыра – будто никогда и не знал.
– Это уголовная статья, – обескураженно повторил он. Язык стал заплетаться, словно свинцом налился.
– Уголовная… Товарищеским судом вряд ли отделаетесь…
– Ну конечно. Замест гузика уже пришил, да? – произнес Мозговой еще более развязным тоном.
У Дениса аж в висках зазвенело. Этот грузчик, говнюк, сопля зеленая, мелкий жулик, – глумится над ним, над следователем, над представителем закона! Наверное, думает, что пьяный… Алкаш. Деградирующая личность. Та-ак… Денис отчетливо видел, как губы Мозгового ехидно растягиваются в стороны, ползут к ушам, словно кто-то тянет за углы рта, – того и гляди, порвутся. Ах ты, кондом штопаный…
– Это уголовная статья, – повторил Денис негромко, но уже тверже и придвинулся вплотную к грузчику, впившись взглядом в маленькие невыразительные глазки. Бушующий в груди гнев придавал его взгляду силу и остроту кинжального клинка. Блеск этого клинка вытеснял из маленьких глазок наглость и ухарство.
– …И я тебе пришью эту статью на самое видное место, – с напором говорил Денис. – Ордер на обыск подпишут за полчаса. Найду часы – и брошу тебя в камеру, к педерастам! Придется тебе ширинку спереди назад перешивать! Ты меня понял?
Он сам не знал, откуда берутся эти слова, манеры, уверенность. Так мог разговаривать Курбатов или начальник угрозыска Суровец. К тому же это был чистой воды блеф. Обыск, камера, педерасты… Смешно! Если и выпишут за полчаса, то только справку от психиатра. А может, и чего похуже – выговор за превышение служебных полномочий!
Но Мозговой уже не улыбался. Возможно, он никогда в своей жизни не улыбался – такое у него сейчас было лицо. Испуганное и жалкое. Денис почувствовал прилив пьянящего радостного бешенства… Раздавлю гада, уничтожу, подумал он. Я у него алкоголик, видишь ли…
– Извините, я сейчас, – быстро пробормотал Мозговой и, развернувшись к двери, испарился.
Денис хотел остановить его, но не успел. Так и стоял, гоняя желваки под кожей.
– Обхезался, – послышался голос Тоньки-крановщицы.
Денис вздрогнул и повернулся.
– Что?
– Вышел весь, Мозга! Могу спорить, он сейчас побежал часы из загашника доставать. Не верите?
Денис ничего не сказал. Тонька стояла, прислонившись спиной к подоконнику. На улице из-за туч полыхнуло солнце, на мгновение превратив ее волосы в плавящуюся медь. Но прическа явно не подходила к лицу. Надо бы поднять волосы, открыть шею и уши… Он облизнул пересохшие губы, постепенно приходя в себя. Господи боже, что же он сейчас наговорил этому несчастному?
– Ладно, пошел, – сказал он самому себе.
Скорее смыться отсюда и выпить. Два раза по двести. Или три.
– Сейчас обед все равно начнется, – сказала она. – Да Мозга на задних лапках прибежит, вот увидите. Если б Бекер умел так гавкаться, наш цех в месяц по два плана давал бы!
– Спасибо, – сказал Денис. – А вы действительно общались с Синицыным?
– Ну да, – она кивнула. – Ходили вместе…
– Куда ходили?
Лисичка немного засмущалась. Или сделала вид, что засмущалась.
– Ну, это так говорят. Мы вроде как встречались. Если надо, могу рассказать.
– Любите истории рассказывать?
Денис опять облизнулся. Вот еще, Шахерезада нашлась. Ему бы смыться отсюда поскорее… Никогда еще не чувствовал он такого острого внутреннего противоречия между служебным долгом и желанием опрокинуть заветный стаканчик.
– А чего? – сказала Тонька. – Вы мне повесточку, а я вам расскажу, что знаю. Все одно лучше, чем рычаги давить там, на верхотуре. А оплата идет сто процентов. Ну, чего смотрите?
Денис вдруг вспомнил начальника отдела кадров Пименова Эн Вэ. Пишите повестки по месту жительства, говоришь?
Когда они вышли из цеха, по аллее уже тянулись потоки людей в спецовках. Шарканье тяжелых башмаков по асфальту, веселый мат-перемат. Все спешат в столовую. Обед. В беседке перед проходной сидел мужчина и, сгорбившись, добивал крохотный окурок. Денис еще издали узнал его.
– А я что говорила? – удовлетворенно заметила Тонька.
Мозговой поднялся им навстречу.
– Не лыбься, дура, – процедил он Тоньке.
И протянул Денису пачку из-под сигарет. Внутри лежали стальные часы с черным ремешком.
– Все равно ничейные, – глядя в сторону, сказал грузчик. – Не я, другой бы забрал… Им цена – три копейки в базарный день…
Денис посмотрел. Действительно, ничего особенного. Белый циферблат с рисками вместо цифр, две тоненькие стрелочки – и все. Ни секундной стрелки, ни дня недели, ни даты.
– Хоть копейку, а чужого все равно брать нельзя! – мстительно подвела итог Тонька.
Протокол допроса свидетеля лежал на столе и просился в дело. Но Денису было не до него.
