политической подготовки, занявшись скрупулезным делом, требующим точности, быстроты, а главное, незаурядной выдержки и терпения.
А Пономарев между тем крутился, как организатор облавной охоты. Он снарядил Муслима за двумя бутылками вермута и плавлеными сырками, а сам принялся увиваться вокруг прапора, выказывая почтение и оказывая всевозможные знаки внимания. Усков решил, что сержант метит в первый приказ на дембель, и принял вид недоступный и строгий. С таким же видом он соизволил взять сверток с бутылками. Ровно через час прапор был готов. Завалившись на взбитую и свежезастеленную койку, Усков тонко сопел на вдохе и похрапывал на выдохе.
Лапин к тому времени тоже выполнил поставленную задачу и принес баночку с несколькими десятками цепучих насекомых.
– Знаешь, что это? – торжественно спросил сержант, осматривая добычу.
– Бактериологическое оружие!
И командным голосом приказал:
– Рядовой Лапин, для выполнения боевой задачи за мной, шагом марш!
Подойдя к лежащему на спине Ускову, Витек потрусил баночкой, будто солил густо заросшую грудь и выбивающийся из-под форменных штанов к пупку мысок курчавых волос.
– Атака закончена! – доложил он неизвестно кому, а Лапину пояснил с укоризной:
– Между прочим, использование биологического оружия запрещено международными законами!
– А я что? – смешался тот.
– А ты производитель такого оружия! Знаешь, что будет, если Воробьев узнает? – Но тут же сменил гнев на милость. – Теперь заметай следы! Не знаю, как Воробьев, а Ус ков узнает – точно зашибет! Дуй в парк, отлей керосина и намочи везде, где есть волосы. А потом сбрей все к чертовой матери!
Обрадованный Сергей побежал использовать чудодейственный рецепт, обещающий стопроцентное избавление от паразитов. А через неделю история получила продолжение: жена Ускова вызвала прапора на КПП и при большом стечении народа остервенело лупцевала по физиономии и при этом громко кричала: «Вместо денег заразу в дом носишь!» После прилюдной расправы тот добрых десять дней жил в казарме, причем пребывал в постоянной задумчивости и озабоченно высчитывал что-то, загибая пальцы.
Воспоминания развеселили сержанта, он засмеялся и, перекрывая шум ветра, крикнул:
– Кардан, помнишь, как ты мандавошек ловил и в ведро бросал? А сам все свою песенку напевал, чтобы им веселей было!
Он вытолкнул последнее звено и упер основание антенны в землю. Через три минуты станция вышла в эфир, а после окончания учений подполковник из штаба округа за перевыполнение норматива объявил благодарность отделению сержанта Пономарева. В расположение части они вернулись только к середине следующего дня.
Первое, что услышал Сергей, войдя в казарму, его не обрадовало.
– Лапин, давай к Воробьеву! – возбужденно выпалил стоящий «на тумбочке» Чурек. – Он тебя уже три раза спрашивал!
У Сергея прошел холодок между лопаток. Никаких особых прегрешений он за собой не знал, но к особисту вызывают не каждый день, поэтому он стал перебирать все грешки, которые мог вспомнить. Самоволки, чуть-чуть самогонки, неудачный опыт близкого общения с женским полом... За это можно перетягать весь личный состав!
«Может быть, за прапора?» – мелькнула тревожная мысль. Тогда все сходится – больше никто не поражал командиров биологическим оружием! Правда, непосредственно поражал Витек, но само оружие было его, лапинским, значит, он выходил соучастником...
Но капитан встретил его миролюбиво, сразу стало ясно, что ни о какой ответственности речи нет.
– Ты рапорт на учебу подавал, в училище связи? – Воробьев был кряжистым, широкоплечим, с круглым добродушным лицом. Его боялись не самого по себе, как Ускова, а за ту должность, что он занимал.
– Подавал, – кивнул Сергей и облегченно перевел дух.
– Пришла разнарядка на одно место, – Воробьев заглянул в лежащую перед ним бумагу. – Но это школа КГБ.
– Почему КГБ? – поежился от грозной аббревиатуры Сергей.
Особист по-свойски подмигнул.
– Наверное, правительственная связь. Двенадцатое управление Комитета.
Оформляйся, какая тебе разница, где учиться. Зато служба будет поинтересней. Да и рекомендуют тебя.
Лапин понятия не имел, кто его может рекомендовать, а потому пропустил эти слова мимо ушей. Он вдруг почувствовал какое-то изменение своего положения в окружающем мире. Бесправный рядовой первого года службы сидит в кабинете особого отдела как в какой-то ленинской комнате и на равных разговаривает с грозным капитаном Воробьевым. Причем тот с ним доброжелателен, вполне откровенен и доверителен, даже приоткрывает завесу над государственными секретами! Они вроде как коллеги. Одно это сразу отделяло Лапина от всех остальных военнослужащих полка. Если он согласится, то станет своим во множестве таких, внушающих простым людям страх, кабинетах. Если откажется, новое ощущение исчезнет и он сольется с серой массой рядового армейского быдла.
– Что скажешь? – поощряюще улыбался особист. – Или надо подумать?
– Я согласен, – быстро ответил Сергей.
Никто из курсантов не знал, что в действительности ждет их в четвертом секторе. Кто говорил – особая, напичканная датчиками кукла, кто клялся, что приговоренный к высшей мере преступник. Тех, кто прошел испытание, сразу увозили на загородную базу, так что утечка информации исключалась. Неизвестность угнетала, и Карданов обрадовался, когда наконец настал его день.
Первые три сектора Макс преодолел успешно и чувствовал, что укладывается по времени.
Вначале была обычная полоса препятствий: глухой двухметровый забор, бассейн с водой, шест и длинная доска на пятиметровой высоте, канат, коридор с тяжелыми поленьями, хаотично раскачивающимися на длинных цепях, двухметровая яма, узкий подземный лаз, выходящий в охваченный огнем бетонный бункер. Забор он перепрыгнул легко, от холодной воды захватило дух, мокрая одежда и ботинки скользили по шесту, но выручила крепость рук, высоты он никогда не боялся и пробежал по доске играючи. Как водится, ожег руки, скатываясь по канату, набил кулаки, плечи и предплечья о поленья, высушил в огне комбинезон и слегка опалил виски.
На втором этапе надо было подняться по пожарной лестнице на пятый этаж и пробежать по полутемному чердаку среди разорванных взрывом человеческих тел, то ли настоящих, то ли муляжных, мнения и здесь расходились, хотя запах стоял специфический... Но, поскольку дотрагиваться до рук, ног и внутренностей не требовалось, никто особенно в суть проблемы не вникал, тем более что существовала более насущная забота: отбиться от двух неожиданно нападающих «противников» в зловещих черных масках. Одного Макс сбил задней подсечкой, второго ударом локтя в челюсть, сэкономив секунды, уходящие обычно на борьбу.
Тяжело дыша и пошатываясь, он ворвался в третий сектор. Со всех сторон гремели выстрелы, то тут, то там высвечивались фигуры мишеней. Стрелять можно не во все: враги перемешивались с заложниками, а распознать, кто есть кто, надо всего за две секунды. Макс работал со «стечкиным» – прикладистой и довольно надежной машиной, если палить одиночными, а двадцатипатронный магазин позволял не тратить время на перезарядку.
Бах! Бах! Бах! Результативность огня прямо пропорциональна числу выстрелов, поэтому меньше двух- трех раз он на спуск не нажимал. Бах!
Бах! Пот заливал глаза, но вытирать его некогда, промах можно компенсировать вторым выстрелом, если успеешь и если не всадишь добавочный заряд в заложника. Обостренное чутье подсказывало Максу результаты стрельбы.
Бах! Бах! Промах... Бах! Бах! Бах! Хорошо... Бах! Бах! Бах! Зацепил кого нельзя... Бах! Бах! Оба в цель. Бах! Бах! Бах! Не понял... Все? Нет!
Бах! Бах!
