прислать ей в течение этих лет.
— Как вы думаете, он нашел то, что искал?
— Скажу вам вот что. Возможно, он все осмотрел, но настолько осторожно, что мы не смогли понять.
— Мне кажется, он ничего не нашел, — сказала я. Марино скептически посмотрел на меня, закуривая другую сигарету.
— Откуда такие выводы?
— Результат осмотра места преступления. Она была в халате и бигуди. Похоже, она читала, лежа в постели. Судя по всему, гостей она не ждала.
— С этим я согласен.
— Потом кто-то звонит в дверь, и она, должно быть, впускает его, так как ничто не указывает на то, что он проник в дом силой. Дальше, на мой взгляд, произошло следующее. Этот человек потребовал у нее что-то отдать ему, но она не подчинилась. Он разозлился, принес из столовой стул, поставил его посреди комнаты, усадил ее на него и стал издеваться. Он задавал ей вопросы и, когда она не стала на них отвечать, начал душить ее и не рассчитал силы. Он вынес ее и положил в машину.
— Раз он то входил на кухню, то выходил из нее, то понятно, почему та дверь была незаперта, когда мы приехали, — заметил Марино.
— Может быть. Одним словом, я не думаю, что он хотел ее убить, когда мучил, а после того, как она умерла, попытался представить это как самоубийство, но, видимо, довольно быстро покинул ее дом. Возможно, он испугался, возможно, у него просто пропал интерес к поставленной перед ним задаче. Я сомневаюсь, что он вообще обыскивал дом, да и вряд ли бы он что-либо нашел.
— По крайней мере мы не нашли ничего, — вставил Марино.
— Дженнифер Дейтон была в смятении, — сказала я. — Она написала Грумэну в факсе, что с Уодделом что-то не то. Вероятно, она видела меня по телевизору и даже пыталась со мной связаться, но, слыша автоответчик, вешала трубку.
— Вы думаете, что у нее имелись какие-нибудь бумаги или что-то еще, проливающее свет на всю эту историю?
— Если это так, — сказала я, — тогда она, видимо, была здорово напугана и пыталась куда-нибудь деть это что-то из дома.
— Но куда?
— Не знаю, но, может быть, об этом знает ее бывший муж. Ведь она ездила к нему на пару недель в конце ноября.
— Да. — В глазах Марино появился интерес. — Действительно, она ездила к нему.
Уилли Трэверс говорил приятным бодрым голосом, когда я наконец дозвонилась до него на курорте Пинк-Шелл в Форт-Майерс-Бич, Флорида. Однако на мои вопросы он отвечал весьма уклончиво и расплывчато.
— Как мне заставить вас доверять мне, мистер Трэверс? — в конце концов в отчаянии спросила я.
— Приезжайте сюда.
— В настоящий момент это весьма непросто.
— Я должен с вами увидеться.
— Простите, я вас не понимаю.
— Такой уж я человек. Если я вас увижу, только тогда и решу, можно ли вам доверять. Мы с Джекки в этом плане похожи.
— Значит, если я приеду в Форт-Майерс и дам вам на себя посмотреть, вы мне поможете?
— В зависимости от того, что я увижу. Я забронировала билеты на шесть пятьдесят утра следующего дня. До Майами мы полетим вместе с Люси. Там я оставлю ее с Дороти и сама поеду в Форт-Майерс, где скорее всего мне придется переночевать, раскаиваясь в собственном идиотизме. Вероятность того, что мое свидание с бывшим супругом Дженнифер Дейтон окажется пустой тратой времени, была огромной.
В субботу, когда я в четыре утра пришла в спальню к Люси, чтобы разбудить ее, снег уже перестал. Прислушавшись к ее дыханию, я дотронулась до ее плеча и прошептала в темноте ее имя. Она зашевелилась и тут же села на кровати. В самолете она спала до Шарлотт, а потом впала в одно из своих невыносимых настроений до самой посадки в Майами.
— Я лучше возьму такси, — заявила она, глядя в окно.
— Ты не можешь уехать на такси, Люси. Мама и ее друг будут искать тебя.
— Вот и хорошо. Пусть ездят вокруг аэропорта целый день. Почему мне нельзя с тобой?
— Тебе нужно ехать домой, а мне — в Форт-Майерс, и оттуда я сразу полечу назад в Ричмонд. Поверь, это малоприятное путешествие.
— Быть с мамой и ее очередным идиотом тоже малоприятно.
— Ты же еще не знаешь, кто он. Ты с ним незнакома. Почему же сразу записываешь его в идиоты?
— Заразил бы ее кто-нибудь СПИДом.
— Люси, чтобы я больше такого не слышала.
— Она того заслуживает. Не понимаю, как она может ложиться в постель с каждым самцом, который приглашает ее в ресторан или в кино. Не понимаю, как она может быть твоей сестрой.
— Тише, — прошептала я.
— Если бы она так соскучилась по мне, она встретила бы меня сама, а не с кем-то за компанию.
— Вовсе не обязательно, — возразила я. — Ты это поймешь, когда в один прекрасный день влюбишься сама.
— А почему ты думаешь, что я еще никогда не влюблялась? — Она гневно посмотрела на меня.
— Потому что, если бы это было так, ты бы знала, что влюбленность будит в нас как самое лучшее, так и самое плохое. Мы становимся то нежными и благородными, то невероятно жестокими. Жизнь словно состоит из крайностей.
— Как мне хочется, чтобы у мамы поскорее миновал климактерический период.
Когда я ехала по Тамайами-Трейл, я тщетно пыталась залатать свою изгрызенную виной совесть. Всякий раз сталкиваясь со своими родственниками, я ощущала какое-то раздражение. Когда я избегала контактов с ними, я чувствовала себя так же, как в детстве, когда научилась исчезать из дома, не выходя из него. Я стала совсем как мой покойный отец. Рациональной, упрямой, умеющей готовить и обращаться с деньгами. Я редко плакала и в ответ на взрывоопасную обстановку в доме, наоборот, вела себя хладнокровно, стараясь не принимать участия во всеобщей напряженности. В результате моя мать с сестрой начали упрекать меня в безразличии, и я росла с ощущением тайного стыда по поводу высказываемых ими упреков.
Я приехала в Форт-Майерс с включенным кондиционером и опущенным из-за солнца козырьком. Вода сливалась волнистой синевой с небом, и пальмы торчали ярко-зелеными перьями на стволах, похожих на страусиные ноги. Курорт «Пинк-Шелл»[8]полностью соответствовал своему названию. Он стоял прямо на берегу, и его балконы выходили на Мексиканский залив. Уилли Трэверс жил в одном из коттеджей, но мне не суждено было встретиться с ним до восьми вечера. Остановившись в одноместном номере, я буквально сбросила на пол всю свою одежду и через семь минут в шортах и майке уже была на пляже.
Не знаю, сколько миль я прошла, потому что потеряла счет времени, а все бухточки и песчаные отмели были одинаково прекрасны. Я смотрела на неуклюжих пеликанов, которые, словно делая глоток виски, запрокидывали голову, чтобы проглотить рыбу, и ловко лавировала между выброшенными на берег синеватыми медузами. Мне встречались в основном пожилые люди. Лишь изредка среди шума волн раздавался детский голос. Я поднимала голыши, отполированные волнами, и напоминавшие леденцы ракушки. Я вспомнила Люси и вновь заскучала по ней.
Когда почти весь пляж погрузился в тень, я вернулась к себе в номер. Приняв душ и переодевшись, я села в машину и поехала по бульвару Эстеро, пока голод словно волшебной палочкой не привел меня к ресторанчику «Скипперз-Гэлли». Я ела красного лютиануса с белым вином и смотрела, как горизонт утопал
