машине ехал другой человек.
— Не могу сказать вам, как я рада. Господь хранит вас. Знаете, мне пришло в голову кое-что, и я хотела поделиться…
— Миссис Стайнер, — прервала я, — откуда вам известно об аварии?
— О ней писали в газете, и от соседей я слышала. У нас тут знают, что вы приехали в помощь Питу, вы и тот мужчина из ФБР, мистер Уэсли.
— Что именно было написано в статье?
Она замялась, будто своим вопросом я поставила ее в неловкое положение.
— Ну, там говорилось, что вас арестовали за вождение в нетрезвом виде и что машину выбросило с дороги.
— Речь идет об эшвиллской газете?
— Да, а потом «Блэк-Маунтин ньюс» то же самое напечатала, и по радио кто-то вроде слышал. Ах, какое облегчение слышать, что у вас все в порядке. Такие вещи оставляют ужасные душевные травмы — тут поймет только тот, кто на себе испытал. Я в Калифорнии попала однажды в жуткую аварию — до сих пор кошмары снятся.
— Сочувствую, — ответила я, не зная, что еще сказать. Весь этот разговор был каким-то странным.
— Дело происходило ночью, другой водитель перестраивался и, наверное, не видел меня. Он ударил меня сзади, я потеряла управление, меня понесло поперек дороги, и я врезалась в другую машину, «фольксваген». За рулем была пожилая женщина. Бедняжка погибла мгновенно. Я так и не оправилась от шока. Такие воспоминания врезаются в память, и от них уже не избавиться.
— Да, — сказала я. — Вы правы.
— А потом я вспомнила о том, что случилось с Носочком. Наверное, из-за этого я вам и позвонила.
— С Носочком?
— Ну, помните? Убитый котенок.
Я не ответила.
— Понимаете, преступник убил его, и еще все эти звонки…
— Звонки все еще продолжаются, миссис Стайнер?
— Да, время от времени. Пит хочет, чтобы я поставила определитель.
— Возможно, он прав.
— Я просто пытаюсь сказать, что вот все, что случилось у меня, потом детектив Фергюсон, Носочек, теперь ваша авария… Вдруг это как-то связано? Я и Питу сказала, чтобы он остерегался — особенно после вчерашнего случая. Я вымыла пол в кухне, он поскользнулся и на ровном месте упал. Как будто какое-то проклятие витает над нами, словно в Ветхом Завете.
— Марино не пострадал?
— У него только небольшой синяк. Но знаете, он всегда носит за поясом этот страшный пистолет, и все могло кончиться очень плохо. А он такой славный. Прямо не знаю, что бы со мной было, если бы не он.
— Где он сейчас?
— Спит, наверное, — ответила она. Я заметила, как искусно она уклонилась от прямого ответа. — Если вы объясните, как с вами связаться, я передам ему, чтобы он вам перезвонил.
— У него есть номер моего пейджера, — ответила я.
Молчание миссис Стайнер ясно говорило: она поняла, что я не доверяю ей.
— Ну да, конечно. Разумеется.
После нашего разговора я никак не могла уснуть и наконец набрала пейджер Марино. Через несколько минут телефон зазвонил, но не успела я дотянуться до него, как он тут же умолк. Я соединилась с портье.
— Вы переводили сейчас звонок в мой номер?
— Да, мэм. Видимо, на том конце повесили трубку.
— Не знаете, кто звонил?
— Нет, мэм. К сожалению, не имею ни малейшего понятия.
— Мужчина или женщина?
— Женщина. Спрашивала вас.
— Спасибо.
Стоило мне полностью осознать произошедшее, как сон у меня пропал окончательно. Я увидела Марино спящим в кровати Денизы. Срабатывает его пейджер, лежащий на тумбочке, и в темноте к нему тянется рука — ее рука. Миссис Стайнер видит высветившийся номер, идет в другую комнату и набирает его. Узнает, что звонили из отеля «Хайятт» в Ноксвилле, спрашивает меня, удостоверяется, что я действительно там. Портье переводит звонок в номер, но она кладет трубку. Ей не нужно было говорить со мной, она просто хотела узнать, где я нахожусь, и ей это удалось. Проклятие! От Блэк-Маунтин до Ноксвилла всего два часа езды. Ну не приедет же она сюда, успокаивала я себя, но мне никак не удавалось стряхнуть охватившую меня нервозность. Я сама боялась невольно закрадывавшихся в голову мыслей, которые уводили меня куда-то в темноту.
Едва рассвело, я снова взялась за телефон. Первым я набрала номер детектива Макки. Судя по его голосу, мой звонок вырвал его из крепкого сна.
— Это доктор Скарпетта. Извините, что так рано, — начала я.
— А… минутку. — Он откашлялся. — Доброе утро. Хорошо, что вы позвонили. У меня есть для вас информация.
— Чудесно, — с облегчением произнесла я. — Я как раз надеялась на это.
— Итак. Габаритные фонари вашего «мерседеса» изготовлены из метилакрилата — как и большинство сейчас, но нам удалось установить, что собранные вами фрагменты действительно подходят к разбитому габариту, который вы сняли с машины. Кроме того, на одном из осколков сохранился логотип, подтверждающий, что он принадлежал автомобилю этой марки.
— Отлично, — сказала я. — Все как мы и предполагали. А что насчет стекла от фар?
— Тут дело обстояло сложнее, но нам повезло. Мы проанализировали осколки и по коэффициенту преломления, плотности, форме, логотипу и так далее установили, что они принадлежат «Тойоте-инфинити J30». Таким образом сузилось и количество вариантов с краской. Выяснилось, что среди таких моделей есть одна бледно-зеленого окраса под названием «бамбуковый туман». Одним словом, доктор Скарпетта, в ваш «мерседес» въехала «Инфинити-J30» выпуска девяносто третьего года, оттенка «бамбуковый туман».
— О Господи, — в полном шоке и недоумении пробормотала я. По телу пробежали мурашки.
— Вам знакома такая машина? — удивленно спросил Макки.
— Не может быть! — А я-то обвиняла Кэрри Гретхен. Угрожала ей! Моя правота казалась мне неоспоримой.
— Вы знаете кого-то с машиной, подходящей под описание? — спросил он.
— Да.
— Кого?
— Мать одиннадцатилетней девочки, убитой в Северной Каролине, — ответила я. — Я занимаюсь этим делом и несколько раз встречалась с ней.
Макки молчал. Я понимала, что мои слова звучат полным бредом.
— В день аварии ее не было в Блэк-Маунтин, — продолжала я. — Она якобы ездила куда-то в северную часть страны навестить больную сестру.
— На ее машине остались бы следы столкновения, — заметил он. — Хотя если аварию действительно подстроила она, автомобиль наверняка в ремонте. Или уже отремонтирован.
— Однако можно ведь сличить краску с ее машины с частицами, оставшимися на «мерседесе», — сказала я.
— Будем надеяться.
— Есть какие-то сомнения?
— Если машину не перекрашивали и она осталась такой же, какой сошла с конвейера, не факт, что у
