без подсказки прислать помощь! Офицер вольтижёров скакал к своим отступающим подчинённым, намереваясь, по-видимому, заставить их штыками прочесать кусты. Четыре или пять пуль вспороли на нём мундир, выбросив из седла. Его конь рванулся в сторону и, пробежав десяток шагов, попал под залп фузилёров.
Какофония битвы: вопли боли и ярости, залпы и разрозненная пальба, лязг шомполов и барабаны, неизменные барабаны.
Ряды солдат в красных мундирах редели. Прапорщик из роты Брукера сполз по насыпи, кровь текла из его уст. Блуждающий взор остановился на Шарпе и потускнел. Мёртвое тело дёрнулось, приняв ещё одну случайную пулю.
В разрывах дымной пелены Шарп разглядел вольтижёров шагах в двадцати от бруствера, разглядел двух неподвижных стрелков. Дальше рычало барабанами и топало тысяченогое чудовище, скаля длинные зубы-штыки. Вой, многоголосый вой доносился от него:
– Vive L’Empereur!
Джилиленд, сам не свой, дёргал Шарпа за рукав:
– Ну, что? Пора?
– Ждать, я сказал!
Вольтижёры расхрабрились, подобрались почти к самой траншее, стреляя по красномундирному строю в упор. Фузилёры падали, но их товарищи, сцепив скрипящие порохом зубы, морща почерневшие лица, заряжали и стреляли, заряжали и стреляли.
Шарп уже готов был дать отмашку ракетчикам. Рожки? позвали вольтижёров обратно, влиться в ряды мерно шагающей колонны. Барабанщики яростно били палочками по тугой коже, будто надеясь выколотить из форта его защитников.
Скачущий перед колонной полковник вылетел из седла, и стрелок на площадке над воротами деловито буркнул: «Четыре!», скусывая следующий патрон.
У монастыря Патрик Харпер и семнадцать «зелёных курток» вели огонь по французам, но колонна продолжала двигаться к замку.
Вторя барабанам, генерал отстукивал ритм пальцами на крышке кожаного пенала. Головная часть колонны скрылась в пороховом дыме.
– Так-то, Александр. Как этому вашему Шарпу такая возможность «натаскать в поле» своих вшивых кузнечиков?
На холме Фредериксон, косясь на Пьера, в нетерпении скрёб пустую глазницу под повязкой:
– Ну же! Ну же!
Шарп набрал в лёгкие воздуха:
– Стрелки, назад!
Первую шеренгу колонны Шарп видел так же ясно, как и собственных людей. Видел молоденького солдатика с редкими смешными усиками на верхней губе, видел мушкеты, изготавливаемые для одиночного залпа, предваряющего штыковую.
– Ракетчики! – Шарп медлил.
Пятьдесят метров. Теперь уж ракеты не промажут. Французы подняли ружья, но Шарп упредил их:
– Огонь!
Пальники коснулись фитилей. Секунду ничего не происходило. Пули французов прорезали дым, но Шарп не обратил на них внимания. Гремел триумфальный клич неприятеля, и вдруг его заглушили поистине дьявольские свист и вой из траншеи.
Будто шаровые молнии немыслимой стремительности, ракеты срывались с лотков вперёд, рассыпая искры и дымя. Глазам французов предстало выползшее из-под земли в доли секунды широкое облако густого дыма, простёганное огнём. Они опомниться не успели, как смерть простёрла оттуда витые искряные щупальца, и ад сошёл на землю.
– Фузилёры! Огонь! Огонь!
Зрелище заворожило фузилёров. Их цепочка шатнулась назад, и Шарп рыком привёл их в чувство:
– Огонь, недоумки! Огонь, кому сказал!
Он подпустил французов очень уж близко, чёрт! Поднажми сейчас их первые ряды, и победа у лягушатников в кармане.
Второй пуск ракет был менее дружным, одни расчёты управлялись скорее, другие медленнее. Джилиленда, от возбуждения едва не выпрыгивавшего из штанов, не устраивала скорость ни тех, ни других:
– Что вы копаетесь?! Быстрей, милые! Быстрей, быстрей!
Пущенная ракета взмыла вверх и пробила низкие бескрайние облака. Озадачив французов в деревне.
– Что это за чертовщина? – генерал опустил взгляд обратно на колонну, однако, дым, проклятый дым, подсвечиваемый изнутри частыми вспышками, не давал рассмотреть, что там делается.
– Взрыв? – предположил Дюко.
К траншее из дымной пелены вышагнул очумевший пехотинец – француз. Полусумасшедший и опаленный, он бросился на ракетчиков, грозя штыком на мушкете. Стрелки, охраняющие подчинённых Джилиленда, дважды выстрелили. Француз повалился назад, прижав к земле только-только покинувшую установку ракету. Шипя и плюясь огнём, снаряд начал разворачиваться, но капрал в зелёной куртке хладнокровно подскочил к убитому и ударом ноги вышиб ракету вон. Она кашлянула искрами и скользнула вперёд.
Северной части колонны ракет не досталось. Они слышали вой, крики, гром разрывов картечных камер головок ракет, но продолжали натиск. Отличная цель для фузилёров роты Брукера:
– Огонь!
Залп, как бы слаб он ни был, заставил французов запнуться. Капитан Джилиленд пронёсся мимо Шарпа и бросил на землю пусковой лоток, прибив для верности каблуком. Два ракетчика споро оснастили желоб снарядом, секунда, и ракета рванулась вперёд.
Шарп прокричал на ухо капитану:
– Сколько у вас ещё станков, капитан?
– Четыре!
– Давайте их сюда!
Ракеты глубоко пронизывали тесные боевые порядки колонны и вязли в плоти. Тогда взрывалась головка, разнося в клочья всё вокруг. Из дыма, сверху, справа, слева французов настигала смерть. Их уши были забиты гулом, составленным из потустороннего визга, разрывов, шипения, криков гибнущих товарищей. Единственное, чего больше не было в этом шуме, – барабанов. И французы дрогнули.
Часть ракет взлетала над терзаемой ими колонной. Одна проложила дымный след у деревни и взорвалась севернее.
Дюко вспомнил вслух:
– Полковник Конгрив!
– Что? – повернулся к нему Дюбретон.
– Ракетная система Конгрива.
Генерал никак не мог оторваться от колонны:
– Они остановились. Они остановились!!!
Некоторые ракеты улетали в долину, парочка взорвалась поблиз монастыря, но прочие громили колонну. Фузилёры стреляли.
– Какие ракеты?! Какого чёрта здесь ракеты?
Барабаны молчали. Выли дьявольские устройства, унося жизни его бойцов, стенали обожжённые и переломанные, кричали умирающие. С минуты на минуту пока ещё стройные ряды тыльной части колонны обратятся в безумную, охваченную паникой толпу.
– Какого чёрта здесь какие-то ракеты, Александр?!
Дюбретон зло выплюнул горький вывод:
– Британцы знали, что мы придём.
Шарп драл глотку:
